Офсайд

Саваж Шей

Мне хотелось, чтобы она кончила еще раз.

Моя рука переместилась с ее спины вперед, и я нырнул пальцем между нами, отыскав ее клитор и проводя по нему круговыми движениями подушечкой пальца.

Я прикусил ее за шею, а затем медленно двинулся к уху.

– Ох! – воскликнула она, когда я начал тереть, а ее бедра чуть подались вперед.

– Тебе нравится? – хрипло прошептал ей прямо на ухо. – Хочешь, чтобы я трогал тебя, пока ты объезжаешь мой член?

– Томас! Боже...

– Моей Румпель нравятся разговоры о моем члене, не так ли?

–

Д-да!

– Так приятно... зарыться в твою киску... такую тугую и теплую...

–Аххх! – ее бедра чуть сильнее толкнулись вперед, а ноги ускорили темп моего проникновения. Я уперся затылком в подушку, чтобы хоть немного еще приподнять свои бедра в попытке подстроиться под ее ритм настолько на сколько мог.

– Как же хорошо, – простонал я. – Трахни меня, Николь... давай же! О, да, сильнее, детка! Трахни меня!

Она подчинилась, практически прыгая на мне вверх-вниз, а ее груди скакали в унисон, рождая во мне желание попытаться сыграть в игру «поймай сосок губами». Я стал сильнее тереть пальцем ее клитор и почувствовал, как мышцы ее ног напряглись по обоим сторонам моего тела.

– О, да, детка! Кончи на мой член! – я напряг мышцы живота, стараясь больше приподняться ей навстречу. Я ощутил, как она плотнее прижалась ко мне, издав долгий, продолжительный стон и этого хватило, чтобы накрыло и меня. Я почувствовал, как напряглись мои яйца и ощущение пронзило мое тело, двинувшись выше, прямо в нее. Мой член замер на мгновение, погрузившись глубоко в нее, прежде чем покрыть нас обоих густой спермой.

– Николь! Ох... о, Боже! Николь!

Зажмурившись, я обхватил ее обеими руками и сжимал, пока ее грудь не оказалась прямо над моей. Я уткнулся в нее головой, практически зарывшись лицом в ее волосах, и просто держался за нее, словно она была стволом непотопляемого дерева в открытом океане.

В моих глазах стояли слезы.

– Я люблю тебя, – сказал я тихо, но голос все же надломился. – Боже, я так сильно люблю тебя, Румпель.

– Я тоже тебя люблю, Томас, – ответила она, обвив руками мою голову, и нежно поцеловала в шею. – Всегда.

Я чувствовал к Николь тоже, что Ромео говорил о Джульетте. «Но пусть теперь приходит горе, – не может радости оно лишить, а радость – краткая минута с нею.»¹²⁴ Каким-то образом я знал, до тех пор пока она меня любит, все получится.

А теперь мне в самом деле очень, очень нужно было немного поспать.

Глава тридцать вторая 

НОВАЯ ИГРА

Я посмотрел в глаза моей Румпель.

Мы лежали каждый на своей стороне и просто смотрели друг на друга. Она смотрела на меня, водя пальцами туда-сюда по моей челюсти, а я смотрел на нее, в то время как мои пальцы чертили маленькие геометрические узоры на ее спине. Это ни на йоту не было неловко или что-то в этом духе. Я мог бы вечность так лежать.

Однако из кухни раздался какой-то неприятный звуковой сигнал.

– Это должно быть ужин, – тихо

сказала Николь, а ее щеки порозовели. Я понятия не имел почему она покраснела из-за ужина, но это было до охренительного очаровательно. Она вырвалась из моих объятий, натянула футболку и брюки прежде, чем побежать на кухню. Мне бы хотелось, чтобы она побежала нагишом, чтобы я мог наблюдать за ее подпрыгивающей попкой, пока она покидает комнату.

Может, в другой раз. Другой раз.

Да.

Определенно будет другой раз.

Я раньше слышал термин «посткоитальное блаженство», но никогда прежде его не испытывал. Оно не связано с оргазмом, их у меня было предостаточно. Это скорее относилось к последующим объятиям и осознанием, что ее учащенное дыхание и ускоренное сердцебиение – моя заслуга.

Ну и ее тоже. Как бы там ни было.

Это было восхитительно. Без сомнений.

Она вернулась из-за небольшой выпирающий стены и спросила нужна ли мне помощь или еще что-нибудь и хочу ли я поесть на кухне, либо ей принести еду в мою комнату. У меня был большой соблазн остаться в кровати, но в голове раздался голос Даниэль, требующей не сидеть на месте, что я и сделал. Я позволил Николь подать мне одежду.

Натянуть штаны было нелегко, но я справился. Просто это заняло гребанную вечность, чем вывело меня из себя. Дело было не только в том, что мои ноги совершенно не шевелились – немного они все же двигались. Просто я не мог их контролировать достаточно, чтобы они делали то, что мне хотелось. Когда я попытался помочь себе ногами – например чуть согнуть колено, чтобы дотянуться до лодыжки и надеть штанину – в конечном итоге они дергались и обычно только мешали.

Поборовшись с брюками, я надел футболку, перебрался в кресло и покатил в кухню.

Помчался на всех гребаных парах.

Нет.

Я вдохнул и постарался вернуть себе чувство блаженства, которое испытывал несколько минут назад. Глядя на то, как Николь раскладывала по тарелкам... что она там приготовила... взбрызгивает заправкой салат и при этом улыбается мне, вернуло мне настроение.

Мы ели в относительной тишине, просто переглядываясь и много улыбаясь. Иной раз мы хихикали, но опять-таки это не было неуютно, просто... радостно.

Это было странно и мне нравилось.

После ужина мы направились прямиком в постель. Не зная, когда именно вернется Грег, мы остались в одежде и просто немного целовались. Много смотрели друг на друга, а Николь пыталась удержать мои волосы за ухом. В итоге я просто закрыл глаза, наслаждаясь ощущениями, и вскоре задремал.

Для дня, включавшего в себя похороны единственного отца, которого знал, он был чертовски хорошим.

***

Я проснулся на звонок моего телефона и постарался схватить мобильный с ночного столика, пока он не разбудил Николь. Проникающий из окна тусклый свет подсказал, что было уже утро, а мы очевидно заснули. Не глядя на имя звонившего, я нажал на кнопку приема звонка, задавшись вопросом, когда Грег вернулся.