Оглянись! Сборник повестей
Шрифт:
«Какой он моряк!» — чуть было не сказал Лёшка, но глянул на жиденькие плечишки и пушистый Колькин затылок и не сказал.
Мальчишка, натужившись, снял с плиты кастрюлю, перетащил её на стол, поставил тарелку.
Высунув от усердия язык, отрезал большой ломоть хлеба.
— Садись, ешь, — позвал он Лёшку.
— Да я не хочу!
— Ну вот! Хлеб уже отрезанный, а ты отказываешься, так нельзя, раз хлеб уже отрезали… Я тебе уже всё налил… Садись! Несолёно? — спросил Колька. — Папа всегда посолить
Он взял щепотью соль и потрусил её над Алёшкиной тарелкой. Кусков подивился, какие у него маленькие пальцы.
— Ты не бойся! — перехватил его взгляд Колька. — Я руки мыл.
— Слушай… — Лёшке кусок был поперёк горла. — Ты всегда такой был?
— Какой?
«Как старичок», — чуть было не сказал Кусков, но осёкся.
— А игрушки у тебя есть?
— Ого! Ещё как есть! — просиял Колька. — Целый чемодан! Мало что чемодан! Мне в детдоме кахей подарили!
— Что?
— Кахей! Настольный!
— Не кахей, а хоккей! — поправил Лёшка. — В каком это детдоме?
— Ну я же в детдоме жил, когда дедушка умер. Меня же не с кем было оставлять, когда папа работал.
— Давай сыграем, — предложил Кусков.
— Ага!
Колька помчался в другую комнату, но тут же вернулся.
— Там коробка запечатанная, — сказал, потупясь. — Только ты не сердись, Иванов. Она запечатанная.
— Тебе что, её не открыть? — не понял Кусков.
— Чего там открывать! Бумажку разорвал, и всё…
— Ну так открывай!
— Я хотел с Алёшей! — прошептал Колька.
Кусков положил руку на пуховый Колькин затылок. И мальчонка вдруг всхлипнул и, обхватив Кускова, прижался к нему.
— Ты чего? Ты чего это? — растерялся Лёшка.
— Это он из-за нас ушёл! — поднял к нему мокрый нос Колька. — Это он нас не хочет!
— Да что ты!
Лёшка совсем не знал, что ему делать, только гладил Кольку по спине, где острыми бугорками вздрагивали лопатки.
— Кто тебе сказал, что он тебя не хочет?
— Папа! Он ещё сказал вчера, что если так, то, конечно, мы уйдём! Потому что нельзя Алёше жизнь ломать! Насильно мил не будешь. А я уходить не хочу!
— Ну и живи! Кто тебя гонит? — говорил Лёшка. — Живи на здоровье! Теперь у тебя всё есть: и мама, и папа… Вот книжки, — он показал на свою библиотеку из двадцати книжек, где в основном были тоненькие «Самбо для всех» или «История дзюдо». — Ты читать умеешь?
— Не-а!
— Научишься — прочтёшь. Вот тут стол письменный! Где-то тут фломастеры были — бери, рисуй!
— Нет! — сказал решительно Колька. — Здесь ничего трогать нельзя. Алёша может обидеться!
— Да ты что! Он не жадный, ему не жалко!
— В том-то и дело, — всхлипнул Колька. — Я хочу с Алёшей! И с папой! И с мамой! Чтобы все были вместе: и папа, и мама, и Алёша! Чтобы всех было много: и мам, и пап,
— Ну что ты зарядил! Лёша теперь занят! У него другая жизнь…
— Тогда мы уйдём! — упрямо повторил Колька.
— Никуда ты не уйдёшь! — обозлился Кусков. — «Уйдём»! Никуда вы не уйдёте! Сиди и пользуйся!
— Иванов! — закричал ему вслед Колька. — Ты чего обиделся? Иванов! Если Алёшу встретишь, пусть домой идёт! Я ему кахей подарю! Пускай скорее идёт, а то мама очень плачет и капли пьёт!
— Ну, видал? — спросил Штифт, потупясь, словно это он был виноват в том, что Колька теперь жил у Кусковых. — Плачет всю дорогу! Вчера ещё в окно взялся кричать: «Алёша! Алёша!», страдает! А может, слушай, ты это…
— Что! — закричал Кусков. — Что «это»!
— Ну это… Назад придёшь? А?
— Не для того я уходил! Ишь какой! Да у меня сейчас, может быть, только настоящая жизнь и начинается! А этот поплачет — перестанет, от слёз крепче спать будет! Буду я ещё на чьи-то сопли внимание обращать! — кричал Лёшка. — Да если хочешь знать, если бы я на соревнованиях был таким лопухом, как ты, и думал, что делаю кому-то больно, я бы никогда не стал чемпионом!
— Ну чё ты! Чё ты! — бормотал Штифт.
— Матери передай, что я уехал.
— Она спросит — куда?
— В экспедицию! В трудовые лагеря! В спортивные лагеря! В общем, пусть не ищет! Скажи: «Ваш бывший сын вам желает счастья!»
— Ну ты даёшь! — покачал головой Штифт.
— Вот так и передай!
— Ладно! — буркнул Штифт.
Лёшка остыл на улице и опять вспомнил, что не спросил у Штифта имени.
«Размазня несчастная! — подумал он о своём приятеле. — Нужно пойти к моей матери и сказать: «Не ищите сына, он больше к вам никогда не вернётся! Он вас презирает». А Штифт разведёт турусы на колёсах, вздыхать начнёт да краснеть! И получится, что вроде бы он за то, чтобы меня искали. Отец! — решил Лёшка. — Отец выручит. Так отбреет, что всякая охота пропадёт по милициям и моргам бегать».
И он пошёл к отцу в бар.
Глава восьмая
Хождение «в народ»
У отца в баре сидел тот худущий парень в свитере, который был в первый раз с Вадимом. Он был крепко пьян.
— А, — сказал худущий, — зародыш явился! Из молодых, да ранний!
— Заткнись, Сява! — одёрнул его отец. — Поговори, моментом отсюда вылетишь.
— Я не вылечу, я — корова!
— Вот и будешь летающая корова!
— Не-не-не, — пьяно протянул парень. — Вам тогда некого доить будет. Я вам нужен! Наш милый Вадик не любит чёрной работы! Чёрную работу должен делать Сява!