Огнеглотатели
Шрифт:
— Для Макналти, — догадался я.
— Угу.
— Я тогда ему тоже что-нибудь возьму.
Я открыл папин сарай, вытащил две свечи, коробок спичек.
И мы полным ходом двинулись в дюны.
— Мы видели, как он бродит по дюнам, — говорит. — Мы с папой, Лошем и Йэком. Лош подумал — может, он по части каких пакостей, ну, там, кур воровать, а потом видим — просто несчастная заблудшая душа. Бегает по песку туда-сюда, глаза безумные, бормочет что-то. Увидел нас и двинул прочь. Мы за ним, до этой его хижины. Я папе и братикам все пересказала, что ты мне говорил: про войну, про набережную, огонь и спицу. Прежде чем войти, Макналти обернулся. Глянул на нас — будто смотрит куда за тысячу миль. А потом как уставится на меня, пальцем указал и говорит: «Помоги, лапушка». Лош сразу встал между нами. Говорит — не позволит, чтобы так смотрели на его сестру, сейчас прямо пойдет и вышибет из него дух. А папа говорит: «А может, он никого и не тронет, просто сам потом уйдет. Такое со всяким может случиться.
Видно, что-то с ним такое стряслось, отчего у кого хошь мозги бы повредились». Лош хмыкнул и плюнул. Макналти рванул в хижину. Стоим ждем. Ничего не происходит. Пошли домой. Я чайник поставила. Папа мне сказал, чтобы больше по дюнам не шастала. Лош и Йэк глядят друг на друга. Говорят — держался бы этот псих подальше. А потом Йэк вытащил здоровенный нож и стал точить о камень.
Шагаем быстро через сосны.
— Прогонят его отсюда, — говорит. — Если не Лош с Йэком, так кто другой. Так что нужно ему помочь, пока не поздно.
Забрались на песчаную дюну.
40
Солнце скатывалось к вересковой пустоши на западе. Отбрасывало тени в расселину, где стояла хижина Макналти. Снаружи дымил его костерок. Мы смотрели, ждали, но ничего не увидели. Спустились вниз. Единственное окно было разбито, внутри висела ветхая, измызганная занавеска. Дерево выцвело, стало сухим и бледным, как кость. Дверь держалась на одной петле. На ней было вырезано «МИЛЫЙ ДОМ», а еще рядом раньше была птица и какие-то цветы, но они почти стерлись. На порог намело песка. Внутрь вели глубокие следы.
Стоим совсем рядом, не двигаемся. Солнце зашло, нас накрыла тень.
— Мистер Макналти! — позвал я тихо.
— Мы принесли вам поесть, мистер Макналти! — сказала Айлса.
Внутри — ни шевеления. Над головами стайка бакланов пролетела к северу. Где-то затявкала лисица. Со стоном накатила волна.
— Давай просто у двери оставим, — говорю.
— Давай, — говорит Айлса, и мы шагнули вперед.
Тут занавеска шевельнулась, показалось его лицо — мы так и замерли. Таращится на нас. Скользнул луч маяка, осветил воздух у нас над головой.
— Подходите ближе, ребятки, — сказал Макналти через разбитое окно.
Стоим не двигаемся.
— Мы принесли вам еду и свет, — говорю.
Таращится на нас. Мне захотелось бросить все наши подарки, схватить Айлсу за руку и — бегом домой. Он поднял руку.
— Вот этого я знаю, — говорит. Поманил меня к себе. — Подойди ближе, мой славный. — Лицо смягчилось. — Рядом с тобой ангел стоял.
— Да, — говорю. — Я помог вам в тот раз. Держал мешок, собирал деньги. В Ньюкасле, на набережной.
Айлса протянула ему пакет.
— Вы, небось, совсем голодный, — говорит.
Он закрыл глаза.
— Да, — говорит. — Пришло время великого голода и скудости, нужды и опустошения. — Задрал голову. — Да вон оно. Слышите? Слышите, какой стон и плач стоит вокруг?
— Да, — сказала Айлса. — Мистер Макналти, вы покушаете то, что мы вам принесли?
— А вы заходите внутрь, мои славные. Проходите в дверь.
Поначалу стоим боимся дальше, а потом глянули глаза в глаза. Кивнули. Я поднял камушек, мы шагнули за порог, увязли в глубоком мягком песке. Крошечные темные сени, потом еще одна дверь, в комнату, — там он нас и ждал. Войдя, я глянул в окно и увидел, как последний ломтик солнца скрылся за горизонтом.
Внутри все какое-то смутное, комковатое: матрас, колченогий стол, развалившееся кресло. На полу толстый слой песка. Макналти стоит в дальнем углу.
— Будьте как дома, — шепчет. — Макналти вас не напугает.
Я зажег свечи, воткнул их в песок. Айлса достала еду.
— Вот корзиночки с джемом, — говорит. — А это чай. Вы пейте, пока не совсем остыл.
Он сперва ни к чему не прикасался, а потом сел рядом с нами на корточки и давай запихивать пирожные в рот. Вздохнул от их сладости. Залпом выпил чай. Лицо заблестело в свете свечей.
— Славные ребятишки, — говорит. Облизал губы. — Я водорослями питался. Крабов ловил, жарил. Пил из лужиц. Но джем — это совсем другое дело. Джем и чай.
Я заметил, что в дальней стене есть еще одно окошко, но снаружи наросла дюна и загородила его. За стеклом — песок, почва, корни. А еще — ракушки, камни, кости. Он перехватил мой взгляд.
— Тут, паренек, глубоко, как в могиле, — говорит. — Мы попали туда, где живут мертвецы. Хотите, воткну в щеку иголку или спицу?
Прыгнул к своему мешку — тот лежал в углу на песке.
— Нет, — говорю. — Нам пора идти, мистер Макналти.
Я знал, что взрослые — Лош и Йэк, да и мой папа, если сможет, — пойдут нас искать, и все потому, что в дюнах поселился Макналти.
Он как схватит меня за запястье костлявыми пальцами.
— Цепи хотите посмотреть?
Я покачал головой. Сжал камушек покрепче.
— Айлса, — говорю.
А он только крепче стиснул.
— Мир в огне! — хрипло так выдохнул.
Мы повернулись к разбитому окну. Казалось, что в небе над нами полыхает пожар: длинные красные и оранжевые языки, будто пламя и потоки лавы.
— Это просто закат, — говорю.
— А откуда тогда стон и плач, мой славный?
— Это просто море, мистер Макналти.
Айлса дотронулась до него.
— Да, — успокаивает. — Просто море.
— Мы еще придем, — говорю. — Вы тут держитесь. И поосторожнее с теми, кто придет вас искать.
— Просто море? — говорит. Вслушался. — Всего-то. — Подержал нас еще минутку. — Давайте живее по домам, ребятки. Там в кроватку — и спать. Только ведь придут кошмары. Что делать-то? Давайте живее по домам, к мамочкам и папочкам, и обнимите их покрепче.