Огнем и мечом. Россия между "польским орлом" и "шведским львом". 1512-1634 гг.
Шрифт:
7 февраля, на следующем заседании Собора, выборные от казаков вторично предложили кандидатуру Романова. Их тут же поддержали другие участники совещания на Троицком подворье. По свидетельству присутствовавшего на заседании Авраамия Палицына, речи сторонников Михаила «не обретеся ни в едином слове разньствиа»{147}. Очевидно, не надеясь на красноречие выборных чинов, монастырские служители снабдили их копиями-шпаргалками с одной и той же грамоты.
Выступления сторонников Романова поначалу не произвели впечатления на руководящего заседанием Трубецкого. Он сказал, что лучше подождать с этим вопросом до приезда претендента в столицу. Однако соборным представителям к тому времени уже надоели бесконечные проволочки. Келарь Авраамий
Вряд ли Думу можно было заманить на формальное голосование по уже принятому решению. Еще менее вероятно, чтобы Мстиславский и прочие заранее согласились отдать корону «худородным» Романовым. Скорее всего, боярам предложили какой-то компромисс. Вот что пишет по этому поводу Р. Г. Скрынников: «Некоторые говорили, что надо усердно помолиться Богу и затем бросить жребий между тремя лицами — князем Дмитрием Трубецким, князем Иваном Голицыным и Михаилом Романовым»{148}. Фактически Собору предлагалось избрать царя по той же схеме, что и первого патриарха. Трубецкой в этой троице представлял земское движение, Голицын — Семибоярщину, Романова выдвинул народ.
Предложение о трех кандидатах было отвергнуто Думой. Ее руководители не желали давать Михаилу шанс. Взамен они внесли на обсуждение альтернативный список из семи человек. В него вошли: Мстиславский, Воротынский, Трубецкой, Иван Романов, Федор Шереметев, Иван Черкасский и Дмитрий Пожарский. Однако этот вариант не удовлетворил участников собрания на Троицком подворье, к которым уже успело присоединиться большинство казаков и московских жителей. Все эти люди дружно требовали возврата к обсуждению кандидатуры Михаила.
Бояре попытались воздействовать на толпу через дядю популярного кандидата. Иван Романов указал народу на юный возраст племянника: «Тот князь Михайло Федорович еще млад, и не в полнем разуме, кому державствовати?»{149} Однако это возражение сторонники «народного претендента» легко отвергли. Ты стар, заявили они Ивану Никитичу, «в полном разуме» и «ему крепкий подпор будешь»{150}.
Пока желавший получить корону дядя агитировал людей против Михаила, члены Думы пытались убедить Собор вернуться к вопросу об иностранных принцах. Узнав об этом, большая толпа казаков и посадских жителей ворвалась во дворец и принялась бранить бояр. «Мы выдержали осаду Москвы и освободили ее, — кричали горожане и ратники, — а теперь должны терпеть нужду и совершенно погибать, мы хотим немедленно присягнуть царю, чтобы знать, кому мы служим и кто должен вознаграждать нас за службу!»{151} Толпа не слушала возражений и не желала расходиться, пока соборные чины не проголосовали за избрание Михаила Романова.
Но и на этом для бояр еще ничего не кончилось. Их принудили тут же во дворце целовать крест Михаилу, после чего присяга была перенесена на площадь. Там поставили шесть крестов, к которым протянулись длинные очереди из простого люда. Приказные наспех составили крестоцеловальную запись. Членам Думы и Собора ничего не оставалось, как ее утвердить. Присяга требовала от подданных верной службы Михаилу, его будущей царице и их возможным детям. Каждый клявшийся обязался не передавать трон ни литовским, ни шведским королям любо королевичам, ни боярам «из русских родов»,
Избрание Михаила на царство отечественные историки обычно изображают либо как цепь случайных событий, либо как результат давления на Собор мятежных казаков. Мне же представляется, что победа юного Романова стала результатом согласованных действий земских лидеров и троицких монахов. В январе, на предварительном этапе выборов, наибольшую активность проявили казаки. Одного за другим круг выдвинул троих кандидатов: Трубецкого, Романова и Черкасского. Собор последовательно отверг их, одного за другим. Однако многие историки отмечают, что кандидатура Романова получила наименьшее противодействие выборщиков. Фактически он не устраивал лишь Боярскую думу.
Во время предыдущих выборов и переворотов аристократы традиционно собирали вокруг себя дворянские партии. Затем для массовости в них вовлекались купцы и представители московского посада. По этой схеме братья Шуйские организовали восстание против Лжедмитрия I. Похожие сценарии неоднократно разыгрывал из-за кулис Василий Голицын, пытаясь свергнуть самого Шуйского. И теперь, чтобы помешать боярским кланам вести агитацию среди дворян и столичных жителей, Минин и Пожарский предприняли два важнейших шага. Во-первых, они в ускоренном темпе разработали и утвердили Земельный список. После этого большинство дворян потеряло интерес к выборам. Они разъехались по поместьям, чтобы за зиму решить личные проблемы. Ведь каждый понимал: война не кончилась! И кто бы ни стал царем, весной армию ждут новые битвы.
Во-вторых, вожди земского движения сослали в Ярославль Мстиславского и других руководителей Думы. Тем самым они лишили бояр возможности активно влиять на события. Следует отметить, что Минина с Пожарским в обоих случаях активно поддержал Трубецкой. Номинальный глава правительства видел, что благодаря действиям его коллег по триумвирату главной силой в столице становятся казачьи таборы. Иными словами, тот самый круг, что выдвинул Трубецкого первым кандидатом на трон. Надо ли говорить, что вкус победы боярин уже буквально чувствовал на губах. Ведь перед этим он полтора месяца поил и кормил на своем дворе атаманов, «моля их, чтобы быти ему на Росии царем»{153}. Гости в глаза хвалили Трубецкого, обещали поддержку на выборах. А за спиной смеялись над недалеким боярином.
Считая, что голоса казаков ему обеспечены, глава правительства поддержал и инициативу Разрядного приказа с походом на Заруцкого. Боярин ошибочно полагал, что ускорение процесса выборов ведет его к верной победе. Решение круга о повторном выдвижении Романова стало для Трубецкого шоком. Казаков срочно надо было кем-то уравновесить! И потому он с удовольствием уцепился за предложенную коллегами возможность — вернуть из Ярославля лидеров Думы… Трубецкой и представить себе не мог, что за Михаила Романова уже давно ведут агитацию троицкие монахи. Что на сторону юного соперника они перетянули большинство столичного посада. В результате бояре вернулись из Ярославля лишь «к шапочному разбору». Партия отсутствующего на выборах Романова к этому времени не только одержала победу на площадях Москвы и в казачьих таборах, она сагитировала большинство рядовых членов Собора. Если бы руководство Думы объединилось, борьба за трон могла продолжиться. Но бояре не смогли выдвинуть кандидата из своей среды, об иностранном же принце московский люд не желал даже слушать.
Таким образом, 21 февраля 1612 года стало днем молниеносной победы романовской партии. Еще утром на Соборе обсуждали список из семи претендентов, в котором имя Михаила даже не упоминалось, а уже к вечеру на площадях шла присяга на верность новому царю. Трубецкой, до последней минуты не терявший надежды на успех, был безутешен. Неудача едва не свела в могилу главу земского правительства. Если верить «Повести о Земском соборе», на которую ссылается Р. Г. Скрынников, после выборов Трубецкой серьезно заболел: «Лицо у него ту с кручины почерне, паде в недуг, и лежа три месяца, не выходя из двора своего»{154}.