Огненная дорога
Шрифт:
В начале зимы у них было две золотые монеты, и он полагал, что этого за глаза хватит. На две золотые монеты можно целый год кормить большую семью — по крайней мере, так он слышал и отчаянно хотел верить в это. Однако ухаживать за домашним скотом и собирать урожай было некому, соответственно, нечего нести на рынок, поэтому люди платили бешеные деньги, если удавалось найти хоть что-то. Впрочем, рассуждал Алехандро, дворяне наверняка не голодают, в особенности Наварра и барон де Куси.
Однако даже они расходовали деньги быстрее, чем когда бы то ни было прежде, и были недовольны этим.
Настал день, когда Алехандро истратил несколько последних су; теперь до весны их единственной пищей будет то, что он сумеет найти. Однако дичь сделалась пугливой и совсем отощала — поскольку водоемы перемерзли и до рыбы было не добраться. Алехандро терзали сны, в которых он видел золотистые караваи хлеба, испускающую пар рыбу, сочные красные яблоки, а живот болел от голода — и хрящей с кореньями, которые составляли почти всю их еду. Однако он был благодарен Богу и за это.
Иногда приходили люди, которым требовалась помощь; он больше не пытался скрыть, что умеет лечить, да это было и бесполезно, поскольку по всей стране распространился слух о том, как он помогал раненым мятежникам — братьям, сыновьям и мужьям тех, кто сейчас продолжал неравную борьбу с голодом и болезнями. И он был единственным лекарем к северу от Парижа, или, по крайней мере, такое складывалось впечатление, когда он расспрашивал тех, кто приходил к нему. Часто он был в состоянии помочь страдающим от недоедания беднякам лишь словами утешения и отсылал их домой ни с чем. Те же, кому удавалось оказать помощь, редко могли заплатить за нее, но он и не требовал оплаты. Иногда они сами приносили полоски сушеного мяса, или червивое яблоко, или сухарь, поскольку зимой 1359 года пища была единственным платежным средством. Он горячо благодарил за эти подношения — и по большей части отдавал их Кэт. Стук в дверь дома больше не удивлял его; более того, он даже не задавался вопросом: а вдруг это шпионы короля Эдуарда нашли его?
«Пусть приходят, — с горечью думал он, — лишь бы принесли с собой еду».
Однажды холодным солнечным утром в конце зимы, когда воздух уже должен был бы прогреться гораздо сильнее, а сосульки стать гораздо меньше, в дверь снова постучали, но этот стук заметно отличался от всех прочих. Он прозвучал тверже; казалось, пришедший сохранил силу в руках — в то время как приходившие за помощью крестьяне стучали еле слышно, от слабости и от мысли о том, что мало чем отличаются от нищих. Это, однако, не был стук нищего. И впервые за долгие месяцы Алехандро сжал в руке нож.
Снова постучали, еще сильнее, и на лице Кэт возникло выражение тревоги.
«Ее время приближается, — подумал Алехандро. — Пожалуйста, пусть это будет не грабитель и не рыцарь, пришедший забрать последнее».
С ножом в руке он отодвинул деревянный засов и совсем немного приоткрыл дверь. Там стоял высокий человек в плаще для верховой езды — просто массивная темная фигура на фоне серовато-белого снега, да еще и с солнцем за спиной. По этой причине, а также из-за вызванного недоеданием ухудшения зрения Алехандро никак не мог разглядеть лицо незнакомца.
— Лекарь? — услышал он.
Такой знакомый голос, но кому он принадлежит? Алехандро никак не мог сообразить. И тут прозвучало:
— Коллега?
Алехандро едва не потерял сознание.
— Вам здесь не рады, — сказал он, пытаясь захлопнуть дверь.
Однако де Шальяк поднажал на нее плечом и вошел внутрь, в данный момент превосходя по силе своего ослабевшего коллегу и морально, и физически.
Потом он молча, в смущении и с чувством вины смотрел, как Алехандро прослезился при виде еды, которую он принес из Парижа, и прежде всего отдал ее болезненно худой молодой женщине на исходе беременности, тут же накинувшейся на нее, точно изголодавшийся зверь.
Когда Алехандро насытился и сам, мелькнула мысль напасть на гостя и прикончить его. Однако у него хватило ума понять, что силенок не хватит и что это было бы ужасной потерей.
— Как вы нашли меня? — только и спросил он.
— Я знал, где вы, с самого первого дня, как вы пришли сюда. У меня среди ваших солдат был шпион. Один из охранников, которых вы так искренне презирали и так ловко обманули. Однако заметить его вы никак не могли, он затерялся среди ваших тысяч. К тому же у вас хватало других забот, так он сказал.
— И он…
— Погиб в бою? Почти. Однако ваша дочь помогла ему, и он выжил. — Де Шальяк бросил на Кэт уважительный взгляд. — Этот человек посылает вам самые сердечные благодарности и обещает, что никогда больше не будет держать вашего отца в плену.
Она еле заметно улыбнулась, при виде чего Алехандро воспрянул духом.
Де Шальяк указал на ее живот.
— Дитя Гильома Каля, надо полагать.
Алехандро кивнул.
— Когда ожидаются роды?
— Скоро, мне кажется, хотя точно сказать не могу.
— Встаньте, мадам, будьте так любезны, — сказал де Шальяк.
Кэт вопросительно поглядела на Алехандро, но тот лишь удивленно вскинул брови. Она встала.
— Повернитесь боком, чтобы мне лучше было видно. Обтяните вокруг живота платье.
Она так и сделала.
— Дитя совсем низко, — заметил де Шальяк.
— Неудивительно, — ответил Алехандро. — На животе почти не осталось плоти, чтобы удерживать его выше.
— Да, и все же ребенок опускается так низко, только когда готов выйти. Думаю, она родит в течение недели.
— Откуда у вас такие знания в этой области? Я всегда считал, что вы выше простого акушерства.
— Я королевский акушер, или, точнее, был им, пока пользовался расположением его величества.
— P`ere, — спросила Кэт, — это правда может произойти так скоро?
— Уверен, — сказал де Шальяк, не дав Алехандро возможности ответить. — Поэтому лучше вам вернуться со мной в Париж.
Алехандро прищурился, устремив на него подозрительный взгляд.
— Чтобы снова стать вашим пленником? Никогда.