Огненная Энна
Шрифт:
Второй разведчик поморщился:
— Вообще-то, все выглядит погано. Тирианцев великое множество.
Они отсалютовали и снова пришпорили своих неутомимых коней, торопясь на восток.
После полудня Энна, Рейзо и Финн вынуждены были остановиться около полузамерзшего ручья, чтобы дать отдых лошадям. Они улеглись рядышком на берегу, согревая друг друга, и Энна, устроившаяся между друзьями, ненадолго вздремнула. Ближе к закату они снова отправились в путь и скакали всю ночь, еще раз остановившись на часок для отдыха. Финн лежал рядом с Энной, прижавшись к ее спине и обхватив ее руками. Энне хотелось почерпнуть надежду
Они поднялись и снова сели в седла. И уже через два часа, в тусклом свете зимнего рассвета, услышали шум битвы.
Энна повела друзей немного к северу, вверх по пологому склону. Шум стал оглушительным. Две армии сошлись в долине, находившейся всего в нескольких часах верховой езды от Столицы. Эта битва была раза в два, а то и в три значительнее, чем то сражение, в котором погиб Лейфер, и Энне показалось, что синие мундиры солдат Тиры превосходят байернцев числом по меньшей мере втрое. Лошадь под ней задрожала.
— И что будем делать? — спросил Рейзо.
Энна поскакала дальше, пока они не очутились в нескольких сотнях шагов от главных сил Тиры. Финн выхватил из ножен меч и поднял щит. Рейзо последовал его примеру. Солнце встало над горизонтом за их спиной и коснулось их лучами, словно чуть подтолкнув теплой рукой. Несмотря на жару, клубившуюся вокруг, как ядовитый пар, Энна чувствовала себя липкой и холодной. Она знала, что уже не может повернуть обратно, но боялась начать.
— Мне так тебя не хватает, Лейфер, — чуть слышно произнесла она.
Отбросив колебания, девушка посмотрела на ближайшее скопление тирианских солдат, втянула в грудь тепло — и выбросила огонь.
Сначала она пыталась действовать медленно, ждать, пока тепло снова соберется вокруг, не сдаваться так быстро во власть огня, но чем глубже она погружалась во все это, тем сильнее становилось желание просто отдаться на волю течения. Огонь умолял, солдатское море двигалось и мерцало перед ней, явно стремясь к смерти. «Сдайся…» И Энна перестала ждать, пока пустота в ее груди остынет, пока кожа снова потянется к теплу… Это было похоже на то, как если бы она отпустила поводья понесшего коня, как если бы прыгнула вниз с обрыва. Энна была готова ощутить ужас, но никак не ожидала, что ее охватит восторг.
Лошадь под ней встала на дыбы и заржала. Энна соскользнула на землю и упала на колени, продолжая сжигать. Казалось, прошла целая вечность до того момента, когда воины наконец нарушили строй и бросились к Энне. Возможно, на какое-то время их одурачили мужская одежда Энны и тирианские мундиры ее друзей. Энна осознавала, что звон мечей приближается, но не сводила глаз с поля боя.
А потом случилось нечто новое. Энна послала огонь не на волосы или одежду какого-то мужчины, как на наиболее уязвимые места, а прямиком внутрь его, в его кости. И тут она в первый раз остановилась, пошатнулась, и ее вырвало. Ей прежде и в голову не приходило, что само живое существо тоже может быть пищей для огня, и она почувствовала, что огонь ее предал, ведь до сих пор он нашептывал ей, что питается лишь неживыми вещами. Это была ложь. Но теперь Энна ничего не могла изменить, как не могла бы остановить движение проглоченной воды. И она снова повернулась лицом к полю битвы.
Пылающее пространство завораживало. Тепло, исходившее от солнца, от костров, от лошадей и живых людей, от Рейзо и Финна, сливалось воедино и превращалось в силу. Казалось странным и прекрасным то, как разрушение и жизнь связываются вместе в огне, и Энну удивило, что она до сих пор не думала об этом. У нее щипало глаза, но слезы испарялись, не успев стечь по щекам. Из-за чего же она плакала? Из-за красоты? И из-за чего-то еще… Боль. Энна вспомнила, что люди плачут из-за красоты и от боли, а когда красота и боль сливаются воедино, это становится почти нестерпимым. Она вдруг обнаружила, что лежит на животе, опираясь на руки, и напряженно глядит на поле битвы. Чтобы обнаженные руки лучше ощущали прикосновение тепла, она оторвала рукава от своего платья.
Почти десятая часть огромного поля была охвачена огнем, а там, где огня не было, тирианцы в синих мундирах двигались как-то странно, словно поток, которому мешает плотина. Они старались ускользнуть от огня. Они бежали. «Жги их, — подумала Энна, — сожги, пока не удрали».
И она снова и снова наполняла грудь теплом.
Потом раздался звук, похожий на треск ветки под ногой. Что-то внутри у нее надломилось, и Энна ощутила, что тепло само вливается в нее, в ее грудь, в кровь…
«Вот и все», — подумала она, и перед ее внутренним взглядом возникло обугленное тело Лейфера, павшего на поле боя. Наконец-то к жгучей боли перестало примешиваться чувство прекрасного. Мир вокруг потускнел, шум битвы куда-то удалился. Энна упала как подкошенная, будто со стороны услышав собственный крик. И все куда-то понеслось…
Но прежде чем она окончательно потеряла сознание, возникло новое ощущение — ветер. Холодный ветер глубокой зимы прокатился по ее коже, лицу, рукам, ворвался в ее легкие, касаясь ее, как водопад, смывая с нее копоть. Ветер был ласковым, как тень деревьев, он нес с собой запахи снега, лисиц, сосен и сена. Ветер напомнил Энне об Изи, и девушка подумала, неужели ее подруга где-то рядом. И ей показалось, что она услышала голос Финна: «Держись, Энна!»
Она из последних сил вдохнула свежий воздух, а когда выдохнула, то боли в ней не осталось, и Энна просто заснула.
Глава семнадцатая
Но это был не тот сон, что навевал на нее «королевский язык». Дурман делал пленницу отупевшей, лишал воли. А теперь даже во сне Энна чувствовала, что продолжает бороться. Сражение с огнем превратилось в борьбу за выживание.
Энна смутно думала, что все еще лежит на краю поля битвы, потому что солнце палило нещадно, его лучи обжигали даже сквозь одежду. Кажется, полдень и не собирался кончаться. Иногда Энне чудилось, что она просыпается, открывает глаза и видит свое тело, превратившееся в кучу золы. Но это был просто кошмар. И девушка погружалась в более глубокий сон без видений.
Через какое-то время она начала бороться не только за жизнь, но и за то, чтобы не просыпаться. В той глубине, где еще оставались мысли, Энна боялась, что, если она проснется, ее ждет смерть. И девушка не желала открывать глаза и видеть долину и результаты своей огненной атаки. Однако пробуждение все приближалось и приближалось. Энна начинала осознавать, что к ней прикасаются какие-то люди, что рядом с ней слышатся голоса, что к ее губам подносят чашку…
«Королевский язык», — невольно подумала она и выплюнула воду.