Огненное прикосновение
Шрифт:
– Забудь, – резко сказал Рейф, прочитав ее мысли. – Ты туда не пойдешь. Ты все равно ничего не можешь сделать: кажется, эта болезнь косит индейцев как косой. И ты не знаешь, что это за болезнь. Что если это холера или чума?
– А если нет?
– Тогда это, вероятнее всего, оспа.
Энни слегка скривила рот в улыбке.
– Я – дочь медика, помнишь? Мне сделана прививка от оспы. Мой отец был убежденным сторонником методов доктора Дженнера.
Рейф сомневался, можно ли доверять теориям вакцинации доктора Дженнера, особенно если речь идет о жизни Энни.
– Мы не пойдем туда, Энни.
– Мы – не пойдем, конечно. Не вижу для тебя необходимости подвергаться опасности заболеть чем бы то ни было.
– Нет, – твердо ответил он. – Это слишком опасно.
– Я врач. Ты думаешь, мне не приходилось делать этого раньше?
– Только не у апачей.
– Да, но они же больны. Ты сам это сказал. И у них в стойбище дети, дети, которые могут умереть, если я не сделаю того, что могу.
– Если это холера или чума, сделать ничего нельзя.
– Но, может быть, это и не так. И у меня очень крепкое здоровье – я никогда не болею. Я даже не простуживалась с тех пор как... ну, я уже не помню, когда простуживалась в последний раз.
– Я говорю не о простуде, черт возьми! – Рейф взял ее за подбородок и поднял к себе ее лицо. – Это серьезно. Я не позволю тебе рисковать жизнью.
Его глаза стали такими холодными, что Энни едва не бросило в дрожь, но отступить она не могла.
– Я должна, – мягко ответила Энни. – Я не могу выбирать тех, кому помогать, это будет насмешкой над моей профессией, над моей клятвой. Или я врач, или... никто.
Рейф так яростно сопротивлялся ее намерению, что ему пришлось сжать кулаки, чтобы удержаться и не схватить Энни. Бог свидетель, он не позволит ей войти в стойбище, даже если придется привязать ее к лошади и не отпускать, пока они не доберутся до Хуареца.
– Я должна идти, – повторила Энни. Ее темные глаза были бездонными, затягивали его прямо к ней в душу.
Он не понял, как это случилось. Зная, что это глупо, зная, что не должен подпускать ее и на милю к стойбищу, он сдался. – Тогда мы пойдем вместе.
Она прикоснулась к его лицу.
– В этом нет необходимости.
– Я буду решать, в чем есть необходимость. Если ты поедешь в это стойбище, я поеду рядом. Единственный способ не пустить меня туда – не ехать самой.
– Но что если это и вправду оспа?
– Я болел ею, когда мне было пять лет, – очень легкий случай. Не осталось отметин. Я в гораздо большей безопасности, чем ты с твоими булавочными царапинами.
Узнав, что у Рейфа уже была оспа, Энни испытала облегчение, потому что была уверена: раз уж он настаивает на том, что поедет в стойбище вместе с ней, так он и сделает.
– Ты можешь остаться здесь, пока я пойду и посмотрю, что это за болезнь.
Он покачал головой.
– Одна ты не поедешь.
Они посмотрели друг на друга, одинаково упрямые. Но поскольку он уступил ей в первом вопросе, Энни уступила ему во втором.
Собаки и в самом деле выскочили навстречу с неистовым лаем, когда они въехали в лагерь. Двое мальчишек и старуха, которую Рейф видел раньше, перепугались и убежали.
Из вигвамов никто не вышел.
Энни с ужасом думала о том, что они увидят, войдя в жилища. Перед ее мысленный взором проплывали картины со вздувшимися телами, лежащими в черной рвоте, и она понимала, что иногда плохо так много знать: воображение подсказывало ей все эти отвратительные симптомы.
Рейф остановил коня возле первого вигвама, и Энни последовала его примеру, соскользнув с седла. Потянулась к занавешивающей вход шкуре, но он крепко схватил ее за руку и остановил. Загородив ее своей спиной, заглянул внутрь. На одеялах лежали два человека, покрытые пятнами.
– Похоже на оспу, – мрачно сообщил он. Если это правда, то они просто теряют время, а Энни зря израсходует свою энергию. В отличие от белых, которые выработали определенный иммунитет за тысячи лет знакомства с этим заболеванием, индейцы столкнулись с ним только тогда, когда его занесли белые, и не могли ему сопротивляться.
Энни нырнула у него под рукой в вигвам, прежде чем он успел перехватить ее. Она опустилась на колени рядом с одной из неподвижных фигур, женщиной, и внимательно осмотрела пятна, покрывавшие ее кожу. Понюхала воздух.
– Это не оспа, – задумчиво произнесла она. Отсутствовал характерный, свойственный оспе запах.
– Тогда что это?
Пятна на коже стали черными, что указывало на кровотечение. Энни положила руку на лоб женщины и ощутила лихорадочный жар. Черные глаза медленно открылись и смотрели на нее, но взгляд их был мутным и неосмысленным.
– Геморрагическая корь, – произнесла Энни. – У них корь.
Не то что оспа, но достаточно серьезно. Осложнения после кори убили множество людей. Она резко повернулась к Рейфу.
– А корью ты тоже болел?
– Да. А ты?
– Да. Со мной все будет в порядке. – Энни вышла и стала ходить от одного вигвама к другому, заглядывая внутрь каждого. Внутри находилось по два, три, четыре человека на различных стадиях заболевания. В одном из них спряталась та старуха, которую они видели раньше. Несколько человек
– ухаживали за больными, но они уже потеряли надежду на столько, что даже не выказали тревоги от внезапного появления двух белых дьяволов, а возможно, те, кто еще оставался на ногах, уже начинали заболевать и тоже чувствовали себя плохо. Два мальчика, которых они уже видели, выглядели вполне здоровыми, и были еще два малыша и новорожденный младенец, у которых отсутствовали характерные для кори пятна. Младенец вопил. Энни вошла внутрь и взяла его на руки, и он немедленно прекратил кричать, уставившись на нее невинными глазками. Мать младенца была так обессилена лихорадкой, что едва смогла приоткрыть глаза. – Мне нужна моя сумка, – энергично сказала Энни, укачивая на руках младенца, а ее мозг уже обдумывал необъятную работу, ожидающую ее впереди.