Огненные слёзы
Шрифт:
После этого приёмные родители отказались от девочки, и новых семей, желающих её взять, не нашлось. Именно тогда Юта и увлеклась журналистикой. После первого разоблачительного материала начинающей журналисткой даже заинтересовалось одно жёлтое издание, и Юта стала писать для них.
Последние три года до совершеннолетия Юта провела в приюте. Однако, почти не появлялась там, так как практически жила в издательствах, в которых работала. А сразу по достижении восемнадцати лет они с Бабли сняли свою первую квартиру.
Так что Юте было не привыкать сражаться, и ей было плевать, как высоко стоят люди, которым она бросила вызов.
— Я должна сама разобраться с этим, — повторила журналистка. — Я найду улики и изобличу тех, кто убил мэра. У меня нет выбора.
— Это не так, — подал голос Бабли, до этого молчавший. Он закончил бинтовать руку Юты, но по-прежнему придерживал её за запястье, словно она была стеклянной и могла разбиться от неосторожного движенья. — Есть другое решение.
Бабли говорил тихо, почти шёпотом. Даже в зеленоватом освещении Юта видела, как сошли с его лица краски. Он с трудом выдавливал из себя слова, словно каждое причиняло боль.
— Шаттл, к-который з-задержали в городе. Я з-знаю од-дного парня из
с-снабжения. — Бабли замолчал, переводя дух. Юта не помнила, чтобы он когда-либо заикался так сильно.
— Он р-расказал мне, ч-что у них п-повар попал в ав-аврию. Он в р-реанимации, им н-нужен кто-то на з-замену.
Бабли поднял на Юту глаза. В них была такая тоска и такая любовь, что у девушки сжалось сердце. Она не хотела, чтобы он договаривал, но к горлу подступил ком, и она не сумела остановить его.
Бабли вздохнул, отпустил руку Юты и без запинки закончил:
— Я могу устроить тебя на шаттл.
Глава 5. Трудный выбор
В библиотеке пахло старой бумагой и пылью. Это было одно из последних зданий в городе, построенных по старым чертежам. Библиотека имела форму полусферы. Широкие лестницы соединяли этажи, которые полукругом лепились к стенам, оставляя проём посередине. Стоя в центре первого этажа можно было увидеть высоко над головой куполообразный свод крыши.
Юта нашла подшивку нормативных актов Лиатраса и устроилась за одним из дальних столов на третьем этаже. Неяркий свет настольной лампы создавал ощущение уюта, а высокие книжные стеллажи скрывали от посторонних глаз.
Вчерашняя ночь была как в тумане. Юта проснулась около семи утра от боли в обожжённой руке. Она уснула там же, где сидела вечером — на диване. Кто-то укрыл её пледом и положил под голову подушку. Юта поудобнее устроила руку и вновь закрыла глаза, но мысли обо всём случившемся крутились в голове, как сумасшедшая карусель, не давая уснуть. Юта откинула покрывало и отправилась в ванную, чтобы принять душ и окончательно проснуться.
Она стояла босыми ногами на холодном кафельном полу, раздеваясь, когда что-то выпало из заднего кармана джинс и с лязгом покатилось по полу. Юта нагнулась и подобрала с пола мобильный телефон. Спросонья девушка не могла сообразить, откуда у неё в кармане взялся чужой мобильник. Но она быстро вспомнила. Этот телефон она забрала вчера из машины своих преследователей. Он мог стать её главным оружием против этих людей. Главное понять, как и когда его лучше использовать.
Юта снова вышла из ванной. Сол и Бабли ещё спали. Она вернулась в комнату и открыла первый попавшийся шкаф. В него в беспорядке было напихано постельное бельё вперемежку с одеждой. Юта взяла телефон и засунула поглубже в кучу белья. Не похоже, что Сол часто заглядывает в этот шкаф, а значит, телефон будет здесь в безопасности.
После душа Юта наспех выпила чашку холодного вчерашнего кофе и убежала из дома, оставив для Бабли записку. Правда была в том, что Юта не хотела с ним встречаться, не хотела продолжения вчерашнего разговора.
И теперь, сидя в обволакивающей тишине библиотеки, она с головой ушла в изучение актов, нормативов и статей, лишь бы не думать об этом. Юта быстро нашла нужный нормативный акт, но вот разобраться в нём оказалось не так-то просто. Он пестрел отсылками к другим, зачастую труднодоступным документам, к тому же предлагал весьма хитроумную систему измерения уровня песка.
Юта откинулась на спинку стула и задумалась о том, зачем нужно столько сложностей для такого простого дела. Измерить, сколько сантиметров осталось от края песчаного языка до верха Стены, да и дело с концом. Но вместо этого система измерения оказалась такой запутанной, будто была специально создана для того, чтобы простой человек ничего в ней не понял.
Но Юта не была простым человеком и твёрдо решила разобраться в ссылках и формулах. Вскоре её стол оказался погребён под книгами, документами, подшивками статей и газетными вырезками. Она даже нашла записи обращений прежних мэров города к населению перед эвакуацией, а также старые чёрно-белые фотографии переселения.
Юта просидела в библиотеке до вечера. Особой нужды в этом не было, — она давно выяснила всё, что было нужно, но возвращаться к Солу не хотелось. Её не удивило то, что она узнала, но на душе поселилась тяжесть. Ведь одно дело — неподтверждённая догадка, а другое — знание.
Знание опасное и хрупкое, словно хрустальный кинжал. Одно неосторожное движение в обращении с ним, и ты погубишь либо его, либо себя. Ты не знаешь наверняка, кому можешь открыться. Но не имеешь права довериться не тому человеку, потому что от этого зависит не только твоя жизнь.
Знание, столь же ужасное, сколь и очевидное. Оставляющее ощущение безнадёжности и в то же время неизбежности. Словно так было всегда, и ты всегда об этом знал.
Уровень песка давно превысил опасный лимит. Эвакуация должна была начаться месяцы назад. Более того, для неё осталось только двухнедельное «окно». Если переселение не начнётся за это время, то его не успеют закончить в срок. Песок достигнет верха Стены и начнёт заметать город. А что будет после, никто не может сказать, потому что никто никогда этого не видел.
***
Коридоры Утегата были тихи и пустынны. Никто и ничто не тревожило город в этот час. Осветительные окошки были приоткрыты лишь на треть. На хитросплетение коридоров-улиц проливалась лишь малая толика того света, который в эту самую секунду выжигал поверхность пустыни, грозя испепелить до тла. Подземный город спал.
Никто не смел нарушить молчание чуть золотящихся песчаных улиц, разве что бесшумно скользящая по коридорам тень. Капюшон белого, как свет Тауриса, хилта, скрывал лицо, а ноги ступали абсолютно бесшумно, словно человек не шёл по земле, а скользил в сантиметре над ней. Незамеченным он минул жилые коридоры, проскользнул по самому краю Зала Кутх и снова углубился в один из проходов.