Огненный лед
Шрифт:
— Разведывательные службы в наших странах кишат предателями. Видел сегодня бойцов? Они служат под моим началом уже много лет. Но даже самую спаянную группу легко развалит всего один изменник. У вашего агентства безупречная репутация. Нельзя забывать и о практичности: мне нужна глобальная коммуникационная и транспортная инфраструктура НУПИ, а также ее информационные и исследовательские возможности.
— Спасибо за комплименты, но едва ли я смогу чем-то помочь. Я лишь один из тысяч сотрудников агентства.
— Прошу, не надо лицемерить. Ты ни за что не
Остина поразило, как здорово Иван разбирается в работе НУПИ.
— Как бы то ни было, у меня нет полномочий обещать тебе поддержку.
— Когда Америка будет в опасности — изменишь решение. Мы нужны друг другу.
— Тут тоже все непросто. Ты ведь так и не сказал мне, в чем именно заключается опасность.
— Я этого не знаю.
— Однако не сомневаешься, что угроза реальна?
— Именно так. Я знаю, кто за этим стоит. Угроза — реальнее некуда.
Остин все не мог разобраться, насколько можно доверять русскому. Говорил он, во всяком случае, искренне.
— Может, казаки что-то расскажут.
Петров улыбнулся.
— Об этом стоило подумать раньше. Ими командовал тот рыжебородый великан, а мертвецы, к несчастью, неразговорчивы.
— Прости, положение было безвыходное. Интересно, давно вы прятались в лесу?
— С рассвета. Высадились на побережье чуть в стороне и ночью подошли ближе. Мы не знали, что ты уже здесь, и страшно удивились, когда кто-то выскочил перед казаком как чертик из табакерки. Поздравляю, на базу вы проникли ловко.
Остин пропустил похвалу мимо ушей.
— А потом ты понял, что экипаж подлодки попал в беду?
— Мы увидели, что людей повели на поле. Предвижу следующий вопрос. Да, мы бы вмешались. Мои люди как раз готовились атаковать. Но тут появились вы с приятелем и прекрасно справились сами. Впрочем, казаки вряд ли что-то знают. Это ведь простые головорезы, их задача — охранять базу. — Петров подошел к алтарю и провел пальцами по фотографии. — Последний русский царь…
— Ничего себе шапка, — хмыкнул Курт, указывая на корону.
— Россией будет править тот, на ком корона Ивана Грозного, — объявил Петров и, видя замешательство Остина, улыбнулся. — Старое русское поверье. Не надо искать тут никаких прорицаний, смысл прямой: кому хватит силы носить на голове такую тяжесть, кто достаточно суров и безжалостен, чтобы заполучить корону, — тот и будет владыкой России. В нашей стране правителю нужны именно эти качества.
— А где сейчас корона?
— После революции она пропала, как и большая часть царских сокровищ. Когда белогвардейцы заняли Екатеринбург, где, вероятно, и был убит Николай Второй, они обнаружили перечень имущества императорской семьи. Кое-что удалось обнаружить, однако считается, что в том списке лишь часть вещей, которые Романовы увезли с собой в ссылку. Главные драгоценности, в том числе корону, так и не нашли.
— А есть список пропавших сокровищ?
— Его составили после революции, а потом он исчез. Предположительно, во время распада СССР список хранился в КГБ. Я интересовался его судьбой и пришел к выводу, что он не уничтожен, но где этот список сейчас, для меня загадка.
— Если списка нет, то откуда тебе известно о короне?
— Я видел ее на этом снимке, да и на других тоже. Два полушария символизируют восток и запад Российской империи. Двуглавый орел — с герба Романовых. Шар, на котором восседает орел, — символ земной власти.
— Наверное, стоит целое состояние.
— Корону нельзя оценить в рублях или долларах. Как и прочие императорские сокровища, она пропитана потом и кровью русских крестьян, которые обожествляли царя. Царь был самым состоятельным человеком в мире. Он получал доход со своих земель — а это целый миллион квадратных миль, в том числе золотые и серебряные шахты — и владел несметными богатствами. Наши правители, как настоящие варвары, обожали блеск золота и драгоценных камней. «Царь» происходит от слова «цезарь». Шахи и эмиры клали к его ногам бесценные дары.
— Семейка на фото не слишком рада своему богатству.
— Они знали, что корона не дар, а проклятье. Ее должны были возложить на хрупкую голову этого юноши — Александра. Впрочем, он вряд ли дожил бы до коронации. У мальчика была гемофилия — это когда кровь не свертывается. Королевские семьи Европы сильно страдали от нее из-за близкородственных браков. Впрочем, на трон просто взошел бы кто-то из родственников.
— А кто мог построить это святилище?
— Сначала я думал, что Разов. Могу представить: вот он сидит здесь и мечтает, как будет править Россией. Но меня смущает роскошная обстановка, ведь Разов склонен чуть ли не к аскетизму. Правда, этот его монах, говорят, настоящий развратник. Испорченностью он поразительно напоминает Распутина. Думаю, Борис проводил здесь куда больше времени, чем Разов. Разов хочет вернуть прошлое, а Борис — безумец, он живет этим прошлым.
— Занятная смена ролей.
— Так или иначе, остановить надо их обоих, — заявил Петров, буравя глазами собеседника. — И ты должен мне помочь.
Остина его слова не слишком убедили.
— Я подумаю, Иван. А сейчас мне бы на воздух.
Петров схватил американца за руку.
— Возможно, тебя убедит соотечественник. Американский философ и патриот Томас Пейн говорил, что сражаться нужно не за землю, а за идею.
Остин понимал, что в досье Петрова наверняка упоминается о его книжных полках, уставленных философскими трудами.
— И какую идею защищаешь ты, Иван?
— Быть может, ту же самую, что и ты.
— Вряд ли ты станешь размахивать звездно-полосатым флагом и умирать за яблочный пирог и американские ценности.
— Я еще пионером вдоволь наразмахивался серпом и молотом на первомайских демонстрациях. Все гораздо глубже, и прошлое не должно нам мешать. Давай думать о настоящем, и тогда у наших стран будет будущее.
Остину показалось, что суровый взгляд русского чуть смягчился. Может, в нем и правда есть что-то человеческое.