Огненный поток
Шрифт:
– Конечно, возьмусь, мистер Дафти! Располагайте мной!
Он был готов приступить к работе уже завтра, но оказалось, что миссис Бернэм занята подготовкой к отъезду – слабой здоровьем дочке доктора рекомендовали покинуть Калькутту, и она увозила ее в имение своих родителей, что в горном селе Хазарибагх. К тому же общественные обязанности и благие дела поглощали ее время настолько, что мистер Дафти никак не мог с ней поговорить. Наконец ему удалось перехватить миссис Бернэм на лекции недавно приехавшего английского врача, которую она же и устроила.
– О, это был кошмар, мой мальчик, – рассказывал лоцман, отирая взмокший лоб. – Толстозадый лекарь
– О чем речь! Спасибо, мистер Дафти!
Для Ширин Моди тот день начался вполне обычно, и оттого показалось совершенно невероятным, что новость добралась до Бомбея без всяких предвестий и уведомлений. Всю жизнь Ширин придавала огромное значение знакам и предзнаменованиям (муж Бахрам частенько над ней посмеивался и корил за суеверность), но теперь, как ни старалась, не могла припомнить ни единого намека, который можно было бы расценить как пророчество того, что принес тот день.
Нынче к обеду она ждала своих дочерей Шерназ и Бехрозу с их детьми. Пока муж был в Китае, эти еженедельные совместные трапезы, да еще визиты в Храм Огня, стоявший в конце улицы, служили ей главным развлечением.
Ширин обитала в верхнем этаже семейного особняка Мистри, расположенного на Аполло-стрит в одном из самых оживленных бомбейских районов. Главой семьи долгое время был ее отец сет Рустам-джи, знатный корабел. После его смерти семейное дело переняли братья Ширин, которые с женами и детьми занимали нижние этажи. Из замужних наследниц в доме оставалась одна Ширин, сестры же ее, согласно обычаю, перебрались в жилища своих мужей.
Дом Мистри был шумной обителью, день-деньской полнившейся голосами слуг, поваров, нянек и сторожей. Рустам-джи отвел дочери самую тихую часть дома и настоял на том, чтобы после обручения молодые жили под его крышей, поскольку в то время Бахрам был беден и в Бомбее не имел родственных связей. Заботливый отец, сет хотел быть уверен, что после замужества Ширин ни в чем не будет знать недостатка, и в том вполне преуспел, однако превратил молодых супругов в этаких нахлебников семейства.
Бахрам не раз предлагал отделиться, но Ширин возражала, не представляя, как ей одной вести хозяйство во время долгих отлучек мужа в Китай; она не хотела покидать родное гнездо, в котором выросла. Лишь много позже, когда родители умерли, а собственные дочери вышли замуж, Ширин почувствовала себя приживалкой. Не сказать, что домашние держались с ней неласково, напротив, они были чрезвычайно предупредительны, словно с гостьей. Но все, и в первую очередь слуги, прекрасно понимали, что истинные хозяйки в доме ее невестки. Никто не спрашивал мнения Ширин, когда, например, решался вопрос устройства сада на крыше, ее просьбы приготовить экипаж рассматривались в последнюю очередь или вообще забывались, а в склоках челяди всегда доставалось ее лакеям.
Порою Ширин погружалась в то странное одиночество, какое бывает в доме, где слуги числом изрядно превосходят хозяев. Еще и потому она с таким нетерпением ждала еженедельных обедов с дочерьми и внуками и тщательно к ним готовилась: долго составляла меню и выискивала старинные рецепты, следя за тем, чтоб повар снял пробу с того, что получилось.
Нынче Ширин раз-другой наведалась в кухню, надумав добавить в меню дар ни пори, чечевицу с миндалем и фисташками в кляре. С утра она командировала
– В чем дело? – спросила Ширин.
Слуга стал что-то мямлить, а потом сказал, что внизу Вико, управляющий Бахрама, разговаривает с ее братьями.
Ширин оторопела. Вико был с хозяином неотлучно, с тех пор как год назад они вместе уехали в Китай. Если управляющий вернулся в Бомбей, то где же Бахрам? И почему Вико встретился с ее братьями, прежде чем повидался с ней? Даже если его выслали вперед по неотложному делу, Бахрам, конечно, передал с ним письмо и подарки.
Ширин растерянно смотрела на слугу: этот человек был при ней много лет, хорошо знал Вико и вряд ли мог ошибиться. Однако она спросила:
– Ты, часом, не обознался?
Слуга с таким видом покачал головой, что у Ширин захолонуло сердце.
– Ступай и скажи Вико, что я хочу его видеть немедленно, – приказала она.
Внимательно оглядев себя, Ширин сообразила, что еще не готова к приему посетителей; кликнув горничную, она поспешила в спальню и распахнула дверцы гардероба. Взгляд ее упал на сари, которое было на ней в день отъезда Бахрама. Дрожащими руками Ширин взяла наряд с полки и приложила к своей исхудалой, угловатой фигуре. Сияние богатого шелка, озарившее комнату, окрасило зеленью продолговатое лицо, большие глаза и седину на висках.
Ширин присела на кровать, вспоминая прошлогодний сентябрь, когда Бахрам отбыл в Кантон. В тот день ее сильно встревожили дурные знаки: ночью мужнин тюрбан свалился на пол, а утром она разбила свой красный свадебный браслет. Эти предзнаменования так ее обеспокоили, что она умоляла мужа отложить отъезд. Но Бахрам сказал, что медлить нельзя, но вот почему – она запамятовала.
Прибежала горничная:
– Звали, биби-джи?
Очнувшись от воспоминаний, Ширин стала одеваться, и тут со двора донеслись громкие голоса. В том не было ничего необычного, но Ширин отчего-то взволновалась и велела служанке сбегать разузнать, в чем там дело. Вернувшись, горничная доложила, что галдели посыльные, которых отправили с сообщением.
– Каким сообщением? Кому?
Этого служанка не знала, и Ширин спросила, поднялся ли Вико.
– Нет, биби-джи. Он все еще внизу, говорит с вашими братьями. Они заперлись в конторе.
– Вот как?
Ширин заставила себя сидеть спокойно, пока горничная расчесывала и укладывала ее лоснящиеся волосы до пояса. Едва покончили с прической, как снизу вновь послышались голоса. Ширин поспешно вышла из спальни и направилась в гостиную, ожидая увидеть Вико, но, к несказанному удивлению, застала там своих зятьев. Оба сильно запыхались и выглядели обескураженными – похоже, они бегом примчались из своих контор.
Охваченная дурным предчувствием, Ширин отринула всякие церемонии:
– Что это вы здесь делаете средь бела дня?
В кои-то веки зятья утратили чопорность и, подхватив ее под руки, усадили на кушетку.
– Что такое? – изумилась Ширин. – Чего вы?
– Крепитесь, сасу-май [5] . Мы должны вам кое-что сообщить.
Ширин уже все поняла, но помолчала, на мгновенья продлевая жизнь надежде, затем глубоко вздохнула и вымолвила:
5
Теща (хинд.).