Огненный столб
Шрифт:
Анхесенамон ждала, все еще молча, но это было другое молчание. У него определились пределы.
— В письме говорится, — продолжал Хаттуша-зити, — что жена бога Египта, которую мы называем Дахамунзу, в большом горе и страхе, поскольку муж ее умер, и у нее нет сыновей.
— Мой муж умер, — повторила Анхесенамон, тихо и грустно, словно эхо, — и у меня нет сыновей. Ты знаешь это, человек хеттского царя. Ты был здесь, когда мы были счастливы. Тебе известно, что сыновей нет.
—
— Все знали, что он родился, и многие видели его в доме матери.
— Даже так? Однако наш царь находит твою просьбу довольно странной. Разве в Египте нет человека, кому ты могла бы передать царское право и скипетр?
— Нет. Но если бы и был, то умер бы так же безвременно, как мой возлюбленный.
Брови Хаттуша-зити медленно поползли вверх.
— У тебя есть причины для опасений?
— У меня есть причины для опасений.
Анхесенамон не казалась испуганной. Она выглядела царственно отрешенной. Такова была ее защита, маска, которую она носила.
Хаттуша-зити, кажется, понял это. До сих пор он стоял, поскольку царица не предложила ему сесть, а теперь огляделся, увидел стул пониже и попроще того, на котором она сидела, и мотнул головой в его сторону.
— Госпожа?
Она нетерпеливо кивнула.
Его спутник принес стул и поставил напротив царицы. Хаттуша-зити сел и устроился поудобней, двигаясь неторопливо, но и не слишком медленно. Он хотел стать не то чтобы равным, конечно, нет, но чем-то большим, чем просто посланец иноземного царя.
Глаза Анхесенамон блеснули, но она промолчала. Призывая Хатти дать ей супруга, она превращала хеттского царя в своего родственника. Его посол, таким образом, стоял выше, чем простой проситель или данник.
Наконец, удобно устроившись, Хаттуша-зити заговорил:
— Госпожа, могу ли я быть откровенным?
К его искреннему изумлению, Анхесенамон рассмеялась.
— Ох, конечно, — сказала она, — пожалуйста.
Нофрет не выдержала — она должна была объяснить или хотя бы попытаться.
— Господин, моя госпожа этого и ждет от нас, хеттов.
Хаттуша-зити озадаченно нахмурился, но потом ухмыльнулся, что было так же неожиданно, как смех Анхесенамон. Он напоминал мальчишку, и довольно неотесанного.
— Ах, вот как? Хорошо! — Он оперся кулаками на колени и наклонился вперед. — Тогда, госпожа, позволь сказать тебе, что, когда мой
— Думаю, — заметила Анхесенамон, — этого и следовало ожидать. Мы же враги. В Азии нет никого сильнее Хатти, и у Египта нет более дерзкого врага.
— Тогда зачем ты это сделала? Почему хетт? Почему не египтянин, или кто-нибудь из Митанни, из Нубии? Почему враг, а не союзник?
— Потому, что наши союзники слабы и пугливы. А мне нужен человек, способный встретиться лицом к лицу с сильнейшими людьми Египта и оказаться сильнее их.
— Это твоя служанка рассказала тебе такое о нас, хеттах?
— Ей не нужно было делать этого. Я и сама вижу.
Хаттуша-зити смерил ее взглядом.
— Госпожа, если дела так плохи, если твои люди убивают царей, что помешает им убить царского сына из враждебной страны?
— Ничто, кроме его собственной силы и храбрости. Говорят, хетты отважны. Они рождены быть воинами. У вашего царя целая армия сыновей, но только один может стать царем после смерти отца. Неужели никто из остальных не мечтает о троне? Даже если понадобится чья-то смерть, чтобы получить его?
— Это нужно спросить у моего царя, — заметил Хаттуша-зити, — и у царских сыновей. Прежде всего, он должен знать, что ты писала правду: не строишь козней и не собираешься мстить за войну в Азии.
— Я писала правду. Мне действительно здесь страшно. Каждый мужчина, который становится царем, рано или поздно умирает, но всегда раньше своего часа.
— Кто же его убивает?
— Тот, у кого есть сильные союзники. Тот, кто хочет сам получить трон, но знает, что этого никогда не будет, потому что такое делается только через меня.
— Он бы мог убить тебя, — сказал Хаттуша-зити. — Тогда препятствие будет устранено.
Анхесенамон кивнула. Она не боялась. Вернее, боялась, но не этого.
— Конечно, мог бы и, будь он по-настоящему умен, убил бы. Но он упрямый человек и хочет получить трон по всем правилам, через меня.
— А может быть, он хочет именно тебя, — заметил Хаттуша-зити, приподняв бровь. — Ты красива. Я редко встречал женщин красивее, а я повидал красавиц доброй половины мира. Любой мужчина был бы рад получить царство с такой царицей в придачу.
— Или получить меня, потому что тогда он подчинит себе то, чему прежде покорялся сам. Он убил двух царей, убьет и третьего, если только тот не окажется сильнее любого египтянина.