Огненный зверь
Шрифт:
Зяма сочувственно посмотрел на заложницу и... отбросил пистолет в сторону.
– Почему не выстрелил? Почему не убил её?!
– взбесился Чеклевский.
Зяма окинул Чеклевского презрительным взглядом и ударил его кулаком в глаз.
– Она недостойна смерти! Она для неё ещё молода!
– заорал он в лицо Чеклевскому.
– Ты что, Артист, ох*ел, что ли? Она - заложница! Её нужно убить!
– Себя убей! Я не позволю тебе убить её! Я её люблю!
– в пылу гнева проорал Зяма.
– Ты что, щенок, ещё учить
– разъярился тот.
– Мне тебя учить? Я слишком молод! Я ещё сам не жил!
– А что, двадцать лет - не жизнь?
– Три года из двадцати в тюрьме - определённо!
– А на свободе?!
– Убивающий из собственной выгоды недостоин свободы!
Взбешённый Чеклевский выхватил из-под стола горящую папку с досье и ударил Зяму по лицу. Получив сильный ожог, Зяма со слезящимися от дыма и боли глазами упал под стол, прямо к горящим папкам.
Чеклевский, злобно оскалившись, взял пистолет и снова нацелился на заложницу...
Из последних сил Зяма пнул Чеклевского по ноге, и тот, пошатнувшись, выстрелил мимо и упал рядом с Зямой.
Зяма выполз из-под стола и аккуратно перерезал заточкой верёвки на руках заложницы, после чего упал без сознания, отравившись угарным газом.
В это время спецназовцы выломали дверь и проникли в помещение... Но обитатели помещения их уже не замечали.
Прошла неделя.
Зяма очнулся в тюремном лазарете. Перед ним стояла девушка, в которой он без труда узнал... ту самую заложницу-секретаршу, которую он спас от озверевшего Чеклевского.
– Добрый день, гражданин Мыльников. Я Анна Зиновьева, ну... Ваша тогдашняя заложница...
– скромно улыбнулась она ему.
– Здравствуй, красавица...
– улыбнулся он в ответ.
– Я хотела... Спасибо Вам, Мыльников... Спасибо, что спасли меня от пули...
Зяма не ответил.
– У Вас диагностирован ожог руки второй степени и отравление угарным газом. Вашего бешеного товарища сейчас судят за побег. А другой Ваш товарищ убит штурмовиками.
Зяма снова промолчал. У него перед глазами возникла смутная пелена... Он почувствовал боль в груди и застонал.
– Что с Вами?
– С-сердце... сволочное сердце...
– У Вас инфаркт?
– Нет...
– захрипел Зяма, - я... Я в жизни уже видел смерть, но любовь - никогда... Я надеялся полюбить хоть кого-нибудь, попасть в чьё-либо сердце... а вместо этого попал в тюрьму...
– грустно сказал он.
– Как же?
– Убил приятеля. Он увёл у меня девушку...
– злобно ответил Зяма.
– А...
– Я... я...
– Что?
– Я полюбил Вас, Зиновьева. Увидев впервые, полюбил навсегда. Я не хотел потерять свою любовь снова... Потому и спас Вас от своего товарища...
– признался Зяма.
– Да?
– умилилась Зиновьева.
– Да... Я люблю тебя, Зиновьева...
– прохрипел Зяма и закрыл глаза.
Зиновьева растрогалась и приобняла Зяму. Почувствовав его тихое дыхание и проверив его пульс, она позвала врача.
Но никто не пришёл. Зиновьева повторно позвала врача, но было уже поздно. Ещё пару раз дёрнувшись в судорогах, Зяма умер.
Поняв, что она уже ничем не поможет Зяме, Зиновьева прижалась к груди мёртвого Зямы и тихо заплакала.
Пришедший врач осмотрел мёртвое тело, равнодушно пожал плечами и ушёл.
Прошло время...
Раненый Зямой Кабанов умер в больнице. Зиновьева после смерти Зямы уволилась из "Чёрного голубя". А Чеклевский (теперь единственный обитатель своей камеры) состоявшимся в 1994 году судом был приговорён к смертной казни.
Он досиживал свои дни в 57-й камере абсолютно один. После побега Чеклевский получил прозвище "огненный чёрт" - после того толчка Зямы Чеклевский упал под стол, где и подставил огню своё лицо и волосы, но при этом выжил. Безрадостное одиночное существование омрачалось ещё и тем, что Чеклевского постоянно водили к новому "куму", которым оказался бывший зам Кабанова, чудом выживший после удара заточкой в живот - заточка вошла неглубоко и не задела жизненно важных органов. К слову сказать, новый "кум" ненавидел Чеклевского и каждый раз припоминал ему тот неудачный побег.
– Ну что, пан Чеклевский, - злобно спросил "кум", изображая польский акцент, - как Вам такой поворот? Дюбайло Геннадия Сергеича убил наш штурмовик, Мыльников Зиновий Павлович по Вашей вине на пожаре угорел, а Вы до сих пор живы! Как это понимать?
– А так понимать, - ответил Чеклевский, - что я пострадал меньше всех. Вот и всё.
– И Вам не стыдно ещё прошения на имя президента писать? Из-за Вас погибли люди, испорчено государственное имущество, а Вы при всём этом просите, чтобы Вас не казнили?
– иронично усмехнулся "кум".
– А что?
– невозмутимо спросил Чеклевский.
– Да-а... Видать, огонь показал, кто Вы такой на самом деле.
– В каком смысле?
– Вы обгорели лицом так, что стали таким же уродом снаружи, каким Вы являетесь внутри.
Чеклевский не спорил. За два года он свыкся со своим ярлыком.
– В общем, Вам пришёл ответ от президента. Он согласился заменить Ваш смертный приговор на пожизненное заключение.
Чеклевский вздохнул. Через полчаса его увели. Напоследок он бросил Абдуллаеву:
– Я ещё вернусь, татарская морда!
Спустя некоторое время, в 1995 году, Чеклевский был этапирован в другую колонию - "Чёрный дельфин". Сидя в одиночной камере, он много думал о прошедших событиях и, почти забыв о настоящем, едва не сошёл с ума.
Когда к Чеклевскому приехали люди с телевидения, чтобы взять интервью о побеге, он попросил не показывать его лицо - следы от ожогов не затянулись, и Чеклевский, стыдясь своего уродства, сидел к журналистам спиной.
– Может, скажете, как Вас зовут?