Огнетушитель для дракона
Шрифт:
Оцепенение давно должно было превратить меня в камень, но почему-то не наступало. Может быть, из-за впитанных украдкой капель нового горючего. Из человеческих ртов вырывался парок. У меня из ноздрей тоже вытекал дымок, но собеседники не обращали на это внимания.
– Что за змей? – решил выяснить Дима.
– Да вот же, – Семёныч, неудовлетворённый полунемым свидетельством богатыря, постучал кулаком по моей морде. – Большой и зелёный. С рогами. Совсем как этот гад.
И точно – одурманенный зельем, я и сам не заметил, как непрочная шкурка «лады» с меня облезла под действием пролитого спирта.
Я зевнул, сверкнув в лунном свете клыками. Бутылки, кружки и закуска посыпались с моей морды. Стекло и жесть я выплюнул, а рыбку с огурчиками проглотил. Последняя капля огненной воды меня добила. В голове вспыхнул плазменный шар. Сознание в неё уже не поместилось.
Утро застало меня на дне кювета под железнодорожной насыпью. Я проснулся с тяжеленной, налитой всеми сибирскими рудами головой. И почему-то сытый до отвала. Первая мысль была: не выдержал пытки спиртом, сожрал-таки брата по разуму и всю охрану поезда с машинистами на закуску. Но никаких признаков отравления и трупного окоченения пока не появлялось.
Лежал я, свернувшись под крылом, мимикрированным в оранжевую палатку, которую я подсмотрел у людей. А рядом, как цыплёнок под боком курицы, положив голову на коричневый от грязи рюкзак с хвостом волка на клапане, похрапывал целёхонький, совсем непогрызенный студент. Он тут же открыл глаза. Вылез из-под крыла. Потянулся.
– Ну, ты даёшь, инопланетянин!
– Кому? – мрачно спросил я.
Его согнул приступ странного кашля. Настроение у меня совсем испортилось. Проснуться утром в канаве, в обнимку с простуженным человеком, без проблеска памяти о том, что произошло ночью… Это уже не просто позор. Это самоубийство с отягчающими обстоятельствами. В первую же грозу Великий Ме сотрёт недостойного дракона с лица земли. Если прежде этого не сделает какая-нибудь дозорная тройка.
– Ты опять ничего не помнишь, Гор? А я помню. Рассказать? – студент сочувственно похлопал меня по хвосту, умудрившись попасть в крохотный участок между шипами. Просто снайпер какой-то.
Лучше бы он милосердно помолчал. Я сидел, обхватив морду лапами, словно у меня заныли все клыки разом, и, слушая сагу о моих ночных похождениях, раскачивался от стыда. Вскоре от раскачиваний подо мной образовалась приличная яма, где я надеялся заживо себя похоронить.
С одной стороны, Дима успокоил мою совесть: охрану я ночью всё-таки помиловал.
С другой… Допив спиртовые запасы и полакомившись рыбкой, я вошёл во вкус, побратался с Семёнычем и заправлялся уже коньяком «Арманьяк», а потом и бензином на брудершафт с «ладой», нежно её облобызав. Возревновавшего богатыря пришлось уложить спать ударом по лбу его же монтировкой.
Сражённый Вася уснул богатырским сном и музыкально захрапел. Я пытался подпевать, решив, что началась тризна по деду. Семёныч, растроганный пением и моим горем, выдал мне тайну бальзама от куриной слепоты и ключи от вагона с замороженной рыбой.
Не дожидаясь остановки поезда, я полетел грабить вагон. И таки ограбил. Ключи не пригодились: в дверь холодильника я не смог бы нырнуть на лету – не ласточка.
Как дракона не только разумного, но и сообразительного, меня осенила гениальная идея удить рыбу через вентиляционные отдушины. Меня не смутило, что у холодильника таковые с первого раза не обнаружились. Этот конструктивный промах легко исправим. Выплавив прорубь в крыше, я разлёгся и, шаря хвостом по холодильнику, нанизывал рыбу на шипы и горланил: «Ловись рыбка, и большая, и маленькая».
Волку с лисой и не снился мой улов. Я отъелся так, что крыша вагона проломилась под моим весом. После чего пластинка, как выразился Дима, сменилась на «Битый небитого везёт». Я провалился, дорвавшись до рыбных залежей совсем основательно.
Семёныч, осознав причинённый ущерб, аж протрезвел. Печально покачал седой головой и сказал: ничего, мол, остатки водичкой зальём и заморозим, никто и не заметит разницы между нетто и нет-нетто.
Пока я лечился от куриной слепоты, Дима, задремавший в облюбованной «ладе», подслушал разговор Семёныча с очнувшимся Васей. Старший убеждал богатыря, что зелёный змей тому привиделся, и пора лечиться от белой горячки. Оба тут же решили подать протест в ООН: почему, мол, горячку называют белой, когда она натурально зелёная, и пытались привлечь студента, как они думали, медакадемии к ответственности за вековую врачебную ошибку. Но Дима заявил, что он им тоже мерещится, и на полном ходу полез на крышу вызволять меня из холодильника.
Неизвестно, как бы человек справился с нелёгкой задачей тащить дракона из вагона: попав в холод, я уснул. Тут и нашла меня шаровая молния.
– Какая молния? – подскочил я в этом месте рассказа. – Почтовая?
– Что-о-о? – Дима часто-часто заморгал. – Говорю же – шаровая.
– Белая, голубенькая или желтоватая?
Студент пожал плечами. Такие тонкости он не заметил. Но припомнил, как моя пятнистая шкура слегка пожелтела – то ли от рыбьего жира, то ли от молнии – и я рванулся из холодильника как ошпаренный и застрял раздувшимся брюхом в проломе крыши.
Семёныч поседел второй раз, когда пять вагонов в конце состава поднялись в воздух и висели над шпалами, пока я не стряхнул поймавший меня вагон. Крушение не состоялось только потому, что колёса попали точно на рельсы. Поезд остановился. Я бежал в тайгу. Дима, как всегда, воспользовался моментом и бежал по моим следам. Даже ночью их трудно было не заметить.
Чтобы отвлечь студента от печальных воспоминаний о моём позоре, я попытался сменить тему, вспомнив, как ловко избавился Дима от Васиных вопросов, сославшись на какого-то Шатуна. Дима мгновенно поскучнел.
– На стройке слыхал это имя от охранников, – пояснил он. – Какой-то местный босс. Его ещё называют «Король таёжных джунглей». Без его согласия даже московские братки в тайгу не сунулись бы. Он у них в доле.
– Что-то не слышал я о таком короле в Сибири.
– Да откуда тебе слышать, центаврянин? По нашему радио о нём не говорят.
– А у него есть дочь?
Я замер в надежде, что не надо будет тащиться в резервацию принцесс на подмосковную Рублёвку. А дедову папку я перепоручу Диме.