Огнетушитель для дракона
Шрифт:
– А есть? – оживился богатырь Вася.
– Спирт? Есть. Я же студент медакадемии, там без спирта ни к одному экзамену толком не подготовишься. Скальпели-то протирать надо. Вот закуски у меня маловато.
Я услышал, как глухо громыхнули банки в Димином рюкзаке, нежно звякнуло стекло, и над составом поплыл густой спиртовый запах. Семёныч тут же пообещал поставить и закуску, и зачёт. Через несколько минут на моём капоте появилась бумага, пахнущая типографской краской, кружки и маринованные огурцы, судя по запаху. Южные дозорные как-то притаскивали в Гнездо пару банок на пробу.
Дима пожертвовал консервы с утопленной в томатном соусе рыбёшкой. На этот раз моя помощь не потребовалась: богатырь Вася вскрыл саркофаг ножом. Вытертый клочком газеты нож так и остался в его ручище, потому я следил за ним, из последних сил напрягая полуслепые глаза. В качестве зрительного органа я использовал обратную сторону боковых зеркал.
– Ты, студент, нарыв вскрыть можешь? – спросил Вася. – У меня палец гноится, сил нет.
– Мог. Да вот вечереет уже, видеть плохо стал.
Богатырь продемонстрировал ножик, как бы играючи крутанув между пальцев.
– Ты вроде как медиком назвался, и не знаешь, что у тебя за болезнь? – заметил он.
– Так ведь не окулистом. У нас жёсткая специализация.
Семёныч опрокинул спирт в горло, крякнул, хрустнул огурчиком.
– Куриная слепота у тебя, парень. Точно говорю. У меня тёща – царствие ей небесное! – этак мучилась.
Богатырь Вася снова плеснул в кружки. Дима, нащупывая свою, как бы случайно опрокинул на капот. Я тайком впитал в себя капли. Сознание тут же поплыло куда-то огромным дирижаблем. Стало жарко, хотя ночь намечалась холодная. Поезд и не думал трогаться. Заночевать он здесь решил, что ли?
– Эх, – вздохнул студент. – Не сдать мне сессию. Я по ночам привык готовиться. А тёщу так и не вылечили?
– Вылечилась тем же летом. Погодь-ка…
Мужик шмыгнул между машинами и куда-то исчез. Я услышал хруст гравия с той стороны платформы. Едва стихли шаги напарника, богатырь Вася придвинулся к Диме:
– Брешешь ты, паря. Машину сюда и сослепу не загнать. На прошлой станции всё было чисто. Как ты на полном скаку на поезд со своим драндулетом заскочил?
– Это не я, – искренне признался студент.
– А кто?
– Я же говорю – Ме.
– Ты тут кончай козой блеять … – нож легонько стукнул по капоту.
– Так имя у него такое! Я тут причем?
– Говори, что видел.
– Ничего не знаю. Стёкла у машины тонированные – видишь?
– Ну.
– А я не вижу! Тормознул на дороге, сел – сразу приступ накатил. Только голос шофёра и слышал. И ни черта не понял, что случилось.
– А сообщник твой где?
– Не сообщник, а попутчик. Сказал мне ждать, а сам пошёл по поезду рацию искать. Ему надо было с другом поговорить. С каким-то Шатуном.
– Так бы и сказал, что у тебя сам Шатун в друганах, – богатырь отодвинулся и прятал нож.
– Не у меня, у Ме. А ты знаешь Шатуна?
– Слыхал, да не видал.
Состав дёрнулся, качнулся, и начал плавно набирать скорость. Семёныч забрался на платформу уже на ходу.
– Вот, угощайся, – громыхнул он по моему капоту чем-то тяжёлым, как бревно.
Дима протянул руку, ощупал. Парню в актёры надо идти, – подумал я. И преисполнился благодарности: студент всерьёз решил помочь больному дракону.
– Ничего себе, – восхитился Дима. – Вот это рыбище!
– При куриной слепоте витамин нужен. Тёща у меня только этой рыбой и вылечилась, сёмга называется. Слабосолёная. И мороженую везём, если надо. Давай, студент, ешь, поправляйся.
– Я… У меня заплатить нечем.
– Брось, у нас этой рыбы – вагон, – важно сказал Вася. – Охраняем, понимаешь? И машины охраняем. Ты лучше скажи, на кой лешак на такой машине бронированные стёкла? Монтировкой не бьются!
– Ме знает.
– Что-то задерживается твой дружок, – заметил старший, чьи волосы в свете луны казались совсем седыми.
Студент кивнул и принялся за рыбу. Кружку со спиртом он опять невзначай опрокинул локтем.
– Экий ты неловкий, – пожурил Семёныч.
– Да уж, обидно, – уныло ответил студент. – Ну, у меня ещё водка есть.
– Что ж ты, парень, молчал? Теперь придётся градус понижать. Нехорошо. Погодь, у меня еще самогон забористый заначен, на зверобое настоянный.
Постепенно на моём капоте скопилась батарея бутылок. Я поразился неутоляемой человеческой жажде. О таинственном сообщнике Димы все давно забыли. Тогда студент и спросил о внедорожнике цвета мокрого асфальта типа «Хонда».
– На наш товарняк не грузили, – быстро сказал богатырь совершенно трезвым голосом. – Зачем тебе внедорожник, студент? Купить хочешь?
– Да не мне. Ме говорил, Шатуну нужен. Какой-то конкретный.
– Не понимаю, зачем ему эта рухлядь, – зевая, сказал Семёныч. – Она уж разбитая вся.
– А ты видел? – оживился Дима, опрокидывая на меня очередную порцию спирта. В тусклом лунном свете этот промах остался незамеченным собутыльниками.
– А то как же, видел, – Семёныч, в отличие от студента, не промахнулся. Послышалось бульканье. И огуречный хруст. – На соседних путях стояли, когда машину грузили. Я ещё подумал, зачем этот металлолом в Красноярск отправляют?
– Как на соседних? А этот состав куда идёт?
– Дык, в обратную сторону, мил человек. В Иркутск.
– О, ччёрт!
– Вот именно. И тебя попутал. Зелёненький такой, аки змий. Мы тут с товарищем змия видели. Вася, подтверди.
Богатырь, впавший в меланхолическое настроение, угукнул, как филин. Он давно уже прилёг на капот соседней «лады» и только молча протягивал ручищу с кружкой за очередной порцией огненной воды. Я его понимал: ночи в тайге холодные даже летом, без топлива никак.