Огни на дорогах четырех частей света
Шрифт:
По какой-то ассоциации мне вспомнилась тогда средневековая гравюра, изображавшая «Алхимика»: в глубоком кресле у стола сидит старик с длинной белой бородой, склонясь над раскрытой гигантской книгой. На столе стоят глобус и чернильница с гусиным пером, лежит неизбежный – «обязательный» для средневекового философа – череп и, среди свитков пергамента, – циркуль, линейка и наугольник. В высоком окне, сквозь которое врывается сноп солнечных лучей, видны черепичные высокие крыши города. На спинке кресла сидит круглоглазая, вечно-серьезная сова. У ног алхимика – пушистый серый кот, с такими же круглыми как у совы, внимательными зелеными глазами. В глубине комнаты – пылающий горн, и на столике перед ним – колбы, реторты и другие принадлежности, которыми пользуются «алхимики» при своей работе.
В комнате Ольшанского, впрочем, не было ни совы, ни черепа, ни глобуса, ни даже чернильницы
Ольшанский с увлечением говорил о своей работе с группой русских, которым он преподавал практику медитаций и учение Веданты, со слов Шивананды, по той же схеме как велось преподавание в далеком «Универтитете» в Ришикеше в лесу на берегу Ганга.
На стене, под портретом Мастера, висел диплом в узенькой белой рамке, выданный Университетом Веданты в Ришикеше, Гималаи:
Шри В. А. Ольшанскому 13
Университет йоги Веданты. По милости Господа, Источника Вечной Благодати, по воле Всемогущего, удостоверяю, что Шри В. А. Ольшанский найден достойным священного титула Садана Ратна («Драгоценность Духовного Упражнения») за его заслуги на поприще йоги-саданы и непоколебимую преданность Истине, Любви и Чистоте. В знак признания этих заслуг я награждаю его этим дипломом, с моими наилучшими пожеланиями и усердной молитвой к Господу Богу, чтобы Он благословил его и всех других долгой жизнью, благосостоянием Вечной благодати, успехом во всех начинаниях, Видия, Кушти, Пушти и Божественная Рисвария. (Следует подпись, очень маленькими скромными буквами):
13
«Шри» – термин, выражающий уважение: «человек достойной жизни», «господин» или «госпожа».
И в миниатюрной виньетке из двух павлиньих перьев обозначение должности выдающего диплом: «канцлер Университета» 14 .
По соседству с фотографией Шивананды, дипломом и таблицами и схемами, связанными с уроками Веданты, на стене висели фотографии «ашрама» (общежития) в Ришикеше. Несколько домиков с плоскими крышами и широкими балконами лепятся на лесистом склоне горы, над прекрасной рекой. К воде спускается каменная лестница. У самой воды, на скале, небольшая деревянная постройка, вроде сарайчика, с обнесенной стеной открытой террасой. Это келья Шивананды. Он поселился в ней давно – когда пришел в Ришикеш, широкой пыльной дорогой паломников, с далекого юга. Раньше, «в миру», суами Шивананда был врачом с большим опытом и большой практикой. Отказавшись от мира, сделавшись «суами» (членом монашествующего ордена), он не отказался от врачевания: лечить бедных – священный долг, «дхарма». И лучшее здание ашрама, просторное, светлое и чистое, – бесплатный госпиталь для бедных. На поддержание этого госпиталя идут пожертвования учеников и выручка от продажи книг Шивананды, и также лекарств, приготовляемых членами ашрама, по указаниям Шивананды, из гималайских целебных трав и корней. Отвар некоторых из этих трав дает укрепляющий напиток, заменяющий чай. Эти травы и варил Ольшанский на своей керосинке, в «Тегеранском Отделении Братства Священной Жизни Университета Веданты в Ришикеше в Гималаях», и они давали ему, как он говорил, здоровье и силы.
14
Фотография диплома есть в одной из книжек «Гималаи говорят». – Валентин Александрович Ольшанский умер в Тегеране весной 1957 года. «Университет йоги Веданты» в Ришикеше продолжает свою благотворную работу. Но во главе его в настоящее время стоит новый руководитель. Суами Сивананда покинул этот мир 8 сентября 1963 года.
Истоки Ганга (Гималаи)
Окно комнаты Ольшанского выходило в сад, на маленький круглый голубой бассейн, где только что распустился молодой бело-розовый лотос. Лучи нежного тегеранского солнца лились в окно, играли на стене и на фотографиях – на лице Шивананды, на водах Ганга и вершинах гор, на деревьях леса, придавая изображениям какую-то странную реальность и жизнь. И от сочетания освещенных солнцем гималайских вершин (на фотографиях) и в саду, за окном – молодого лотоса в голубом бассейне и порхающих над ним маленьких ярких птиц казалось, открывались и вели в сияющую бесконечность светлые новые пути.
Марокко
Марзуга
Гора Марзуга на юго-востоке Марокко – гигантская дюна, выросшая среди пустыни. Силуэтом своим она странно напоминает Монблан в миниатюре: широкая, с закругленным верхом, шапка вершины, и, пониже, другая, как бы повторяющая ее форму (купол Гутэ). На фоне синего неба она вздымается золотой громадой, среди низких песчаных хребтов, курящихся желтым дымком в порывах налетающего из пустыни ветра.
У подножия горы находится небольшой оазис и в нем – крошечное селение берберов, названное «Марзуга» по имени горы: несколько глиняных выбеленных кубиков с отверстием для двери и без окон. Вокруг – безбрежное желтое море, песчаная целина, Сахара.
Мы приехали из городка Эрфуда, расположенного в богатом оазисе Тафилалет. Этот очаровательный, весь белый, городок на берегу реки Герес тонет среди плантаций финиковых пальм и зарослей тамариска. Весело журчит вода, бегущая по оросительным каналам плантаций. Город полон людей, представителей самых разнообразных народностей, вперемежку с ослами и верблюдами, на которых едут и перевозят товары бедуины. Торговля процветает, жизнь бьет ключом.
Но стоит только перейти мост через реку, как вы попадаете совсем в другой мир. Голые рыжие скалы вырастают у дороги и тянутся ввысь, образуя гору Джебель Эрфуд; наверху, на крутизне, помещается крепость, похожая на средневековый замок – военный пост. Оттуда далеко видно: внизу, у подножия горы, зеленая зыбь оазиса с вкрапленным в нем белым городом: дальше – черно-бурое бесконечное поле, отороченное лиловыми холмами. Где-то там, за сотню километров от Эрфуда, – Марзуга.
Марзуга лежит вдали от проезжих дорог, к ней ведут только «дороги-следы»; на карте они помечены пунктиром, дающим указание общего направления. Таких «следов» множество – путь по пустыне пролегает везде. Лишь иногда преграждают его небольшие скалистые массивы или гряды низких дюн; они кажутся громадными – каждое самое маленькое возвышение как бы вырастает в сто раз на круглой гигантской тарелке пустыни, где не за что «ухватиться» глазу. Нам стоило немалых трудов найти машину и шофера, который согласился бы отвезти нас туда. Старинный, большой автомобиль с потертыми шинами, который нам предложили, не внушал доверия, но хозяин его (у него было столь загорелое лицо и так укутывал его темно-коричневый бурнус, что нельзя было определить его национальность) уверял, что это и есть самая подходящая машина для путешествия по пустыне, что он уже ездил на ней в Марзугу, и она знает дорогу не хуже верблюда; и что он возьмет с собой механика – на всякий случай – и четыре запасных шины. Мы согласились.
Рано утром мы выехали в сопровождении механика на заваленном старыми, но как будто еще крепкими шинами автомобиле, с запасами бензина, воды и хлеба – это была целая экспедиция. В пустыне ведь нет ни дорог, ни гаражей. Остановится машина – ждать помощи неоткуда.
Сначала мы ехали по дороге, но очень скоро края ее стерлись, куда-то пропали, и она слилась с пустыней. Мы ехали теперь по совершенно гладкому полю цвета вороненой стали. Грунт был покрыт бесчисленными черными камешками, похожими на обломки чугуна. Кое-где, иногда, появлялись небольшие скалы, и машина тогда лавировала между ними, как корабль между рифами.
Один раз появилось что-то, похожее на жилье – мрачные серые постройки, бывшие военные посты, теперь пустые. Они казались брошенной театральной бутафорией в этой неправдоподобно-черной пустыне, которой, казалось, не будет конца. На мой вопрос, «где мы», шофер ответил: «В Сахаре».
Сахара? Вместо желтого песка эти черные камешки, острые и блестящие! Откуда они?
Нам удалось рассмотреть их поближе, когда с грохотом, подобным выстрелу, лопнула шина, и автомобиль остановился среди пустыни (невольно подумалось: как хорошо, что есть четыре запасных шины, а то вдруг пришлось бы идти по пустыне километров сорок!). Эти камни были разной величины и цвета, от угольно-черного до серебристо-серого. Я подняла один из них, блестящий и гладкий, величиной с кулак, он показался мне обломком скульптуры, как завиток волос в бороде ассирийской статуи. Но нет, это была работа природы – каменный локон, древний как сама земля.