Огонь души
Шрифт:
Она хотела, чтобы он пролился вне ее тела, не внутри него.
Но он решил, что хочет от нее ребенка. Это был лучший способ обеспечить ей место подле себя — теперь, когда он позволил этой идее укорениться в своем сознании, он хотел от нее ребенка. Он просто хотел этого. Он снова дернулся, хрипло застонав, когда его семя поднялось вверх.
— Nej! Sn"alla! (прим. — шведск. «Нет! Пожалуйста!»)
Теперь это была мольба. Леофрик больше не мог сдерживаться и вышел из нее. Он не станет, не будет ее заставлять. Опустив голову на
Когда он снова смог думать ясно, то обнаружил, что глядит прямо в ее ясные голубые глаза.
Астрид качнула головой и заговорила на своем языке. Несколько предложений. Ни одно из этих слов, кроме nej, не имело для него смысла. Он предположил, что только что она рассказала ему о том, как неосмотрительно он чуть было не поступил.
Ему понадобится много слов ее языка, чтобы убедить ее в том, что его идея с ребенком хороша. А сейчас он сказал то, что, как он знал, она поймет — слово на ее языке, которому она научила его этой ночью.
— F"orlat?
Как и прежде, эта попытка вызвала у нее улыбку — и на этот раз прощение в ней было явным.
— F"orlat, — ответила она. Ее произношение было другим, гораздо более деликатным. — G"or det inte igen. Нет… опять.
— Нет, больше не стану, обещаю.
Она кивнула.
— Обе-щаю.
Леофрик видел, как она пробует слово на вкус.
Он был безмерно доволен, видя, что она пытается использовать язык, которому он должен был ее научить. В этой ночи было так много надежды, а ведь когда утром он вошел в эту комнату и обнаружил охранника на полу, то подумал, что для Астрид все кончено.
Факелы потухли, и огонь превратился в тлеющие угли. Холод поздней ночи, близкой к осенней, прокрался в комнату. Леофрик перекатился на спину и натянул мех, увлекая за собой Астрид. Когда он попытался потянуть ее за руку, чтобы она могла положить голову ему на грудь, она оттолкнула его и нахмурилась, глядя на него сверху вниз.
Хотела ли она, чтобы он ушел? Это была горькая мысль, но он уйдет, если она захочет. Однако в лице ее не было ничего такого. Оно было полным подозрения, как будто она пыталась понять, чего он хочет.
Неужели она никогда раньше так не спала? Нет, он обнимал ее, когда она была слишком больна, чтобы осознать это. Но разве она никогда этого не делала? Неужели она никогда не была достаточно близка с другим мужчиной, чтобы спать с ним?
Он похлопал себя по груди, показывая, что хотел сделать, и Астрид наконец поняла его и улеглась.
Леофрик заснул, ощущая, как она водит рукой по его груди и животу, прикосновением, похожим на шепот.
— oOo~
Он проснулся в бледном солнечном свете от скрипа открывающейся двери. Ночью Астрид откатилась от него и, кажется, крепко спала, повернувшись к нему спиной. Он оказался между ней и дверью, перекатился и приподнялся на локте, загораживая ее от того, кто нарушил их
Но, казалось, только он смутился, когда в комнате появилась Эльфледа — ее глаза выражали неодобрение, губы были поджаты.
— Доброе утро, Эльфледа, — сказал Леофрик надменно.
— Ваша светлость, — ответила она с едва заметным реверансом. — Если я мешаю, я вернусь позже.
Он почувствовал, как Астрид зашевелилась и села позади него.
— Нет, — сказал он. — Входи и исполняй свой долг.
Леофрик почувствовал удовлетворение, когда Эльфледа посмотрела на него — она четко поняла, что господин сейчас напомнил ей о месте, которое она занимала.
Ему нужно быть осторожным с ней. У нее была власть среди слуг. Она была не только целительницей, но и присматривала за женщинами, служившими в замке, за кухонной обслугой и горничными, и если бы она хоть словом обмолвилась о том, что произошло в этой комнате, Леофрик и Астрид оказались бы в крайне затруднительном положении.
Особенно после вчерашнего.
Теперь они полагались на молчание слишком многих людей. Как только все узнают об убийстве охранника — Леофрик надеялся, что в их историю поверят, — о пленнице наверняка заговорят. У людей, знающих правду, не должно быть причин делиться ею.
Кровать зашевелилась; Астрид поднялась. Леофрик увидел, что Эльфледа посмотрела на нее — и взгляд этот был покровительственным, но не осуждающим. Интересно. Несмотря на упрямство Астрид и жалобы Эльфледы, целительница явно прониклась сочувствием к «бесстыдной дикарке».
Он наблюдал, как Астрид, совершенно голая, подошла к Эльфледе и положила руку на плечо целительницы. Эльфледа вздрогнула от неожиданности, но не отстранилась.
— Спа-сбо. Спасибо. Эльф-Эльфледа. Спасибо. — Астрид явно было трудно выговорить имя, но она справилась неплохо.
Удивление появилось на лице Эльфледы, и Леофрику показалось, что ее глаза наполнились слезами. Она кивнула и похлопала Астрид по руке.
— Не за что, милая. Думаю, теперь все будет хорошо.
Она бросила на Леофрика взгляд, который предупреждал, что если все не будет хорошо, она найдет способ заставить его пожалеть.
Он улыбнулся в ответ. Их секреты были в безопасности с Эльфледой — и, следовательно, они сами были в безопасности.
Затем целительница взяла сверток с одеждой — она была очень настойчива — и протянула его Астрид.
— Пожалуйста, милая. Ты должна одеться. Леди не годится выглядеть так.
Леофрик знал, что это слишком много слов, чтобы Астрид поняла их все, но поняла она достаточно. Они хотели заставить ее надеть платье, которое она ненавидела.
На этот раз она не отшвырнула одежду в приступе раздражения, а повернулась к Леофрику. Она похлопала себя по ногам и заговорила на своем языке. Потом тяжело вздохнула.
— Ты. Как ты.
Он хотел бы объяснить ей, что его народ — а теперь уже ее народ — относится к своим телам иначе, чем она. Тела должны быть прикрыты. Адам и Ева были изгнаны из сада; они познали свою наготу, и с тех пор обнаженное тело считалось грехом.