Огонь в крови

Картленд Барбара

– Но в таком случае мы вряд ли стали бы близнецами и, уж конечно, были бы не так красивы.

– А ты, наверное, права, – улыбнулась Селена. – Во всяком случае, я должна поблагодарить папу за красоту, пусть больше его благодарить и не за что. Знаешь, я всегда ненавидела его за то, что он уговорил маму сбежать с ним, и мы с тобой лишились всего того, что нам принадлежало бы по праву, выбери она не венгра-учителя, а степенного английского аристократа.

– Как ты можешь говорить так о папе? Он был так обаятелен, так красив и умен! Я часто думаю, что

мне такой мужчина уж точно никогда в жизни не встретится. Боюсь, я никогда не выйду замуж.

– Да, и ты поступишь очень глупо, если не ухватишься за первую же возможность, которая тебе подвернется, – отрезала Селена, – ведь в конце концов ты не можешь всю жизнь прожить с Нэнни. Это ужасная судьба!

– Однако, по-моему, – печально отвечала Пандия, – именно это мне и предстоит.

Некоторое время сестры молчали, но тут Пандия осторожно проговорила:

– Знаешь, а я иногда воображала, что ты вдруг по мне соскучишься и пригласишь к себе, и познакомишь со своими друзьями.

Сказала она это задумчиво, без намека, помимо воли выразив то, о чем втайне мечтала, однако Селена тут же запротестовала:

– Но этого никогда не случится, даже не мечтай! Никогда! Никогда! Ведь я же говорила тебе, что все наши родственники и мои новые знакомые считают, будто ты умерла! Ты мертва, Пандия, мертва для всех, так что никогда об этом не забывай! Найдется же в деревне какой-нибудь добродушный фермер, с которым ты могла бы создать семью. На деревенских фермах, насколько я помню, живется вполне удобно, и, смею думать, ты будешь довольна такой жизнью, ведь тебе никогда и не хотелось купаться в роскоши, как, например, мне!

Сестра держалась с ней так надменно и разговаривала с таким пренебрежением, что Пандии сразу же захотелось вернуться домой, но она вспомнила о своем обещании и позволила Селене, что было, конечно, глупо, в последний раз использовать ее в собственных эгоистических интересах. Селена не любила Пандию, никогда не любила! И только потому была с ней любезна после своего внезапного приезда, потому что рассчитывала использовать ее в своих целях. Она вела себя приветливо и по отношению к Нэнни, хотя на самом деле презирала старую женщину, любившую ее и сделавшую ее детство очень счастливым.

«Почему же я согласилась играть роль в этом смехотворном фарсе?» – недоумевала Пандия. Увы, она знала ответ: как бы Селена к ней ни относилась, Пандия любила сестру-близнеца! Между ними существовала связь, которую ничего, даже злоба, пренебрежение и жестокость не могут разорвать.

Они родились в одно и то же время, в один и тот же час, под одной и той же звездой и что бы ни случилось, они все равно останутся непостижимым образом связаны друг с другом навечно.

Пандия так долго молчала, что Селена искоса взглянула на нее, испугавшись, что отнеслась к сестре не по-доброму, а может, была с ней чересчур «откровенна».

– Однако незачем нам размышлять о будущем. Давай лучше думать, что сейчас мы вместе, совсем как в детстве.

Пандия

понимала, что Селена снова старается ее задобрить, а так как уже не в силах была выдержать еще одну фальшивую сцену, то с готовностью пошла навстречу.

– Ты никогда не сможешь представить, как сильно я хотела увидеться и поговорить с тобой, – тихо ответила она. – И теперь, когда мы вместе, расскажи лучше еще что-нибудь о себе, о чем можно было бы вспоминать, когда все между нами будет кончено.

Селена только этого и желала. Она принялась рассказывать о том, как богат ее муж, сколько у него особняков и экипажей и какие делает ей щедрые подарки – драгоценности, платья, шляпки и все, чего бы она ни пожелала.

– Конечно, у него очень твердые, давно установившиеся привычки, что иногда жутко раздражает. Но думаю, что с возрастом все мужчины становятся такими консерваторами. Он отчаянно желает иметь сына, и если я рожу его, то, наверное, муж осыплет меня бриллиантами с ног до головы!

У Селены даже голос задрожал от такой радужной перспективы.

– А еще он обещал положить в банк на мое имя большие деньги, чтобы после его смерти я была очень богатой вдовой.

– Тогда почему же ты не заведешь ребенка?

Селена явно не имела желания обсуждать этот вопрос, но потом, словно почувствовав, что ответить откровенно в данном случае будет безопасно, сдалась:

– Не понимаю, Пандия, в чем дело, и это правда! У меня за это время уже мог родиться ребенок, но боюсь и даже очень, что Джордж для этого уже слишком стар.

– Папа говорил, – неуверенно подтвердила Пандия, – что у близнецов, таких как мы, часто не бывает собственных детей!

– Я тоже это слышала и, ничего не сказав Джорджу, пошла к врачу… личному врачу королевы Виктории.

– Врачу королевы?! И что же он сказал?

– Он ответил, что все мои сомнения – чепуха, и он может привести мне много примеров, когда мать-близняшка рожала здоровых детей.

Селена шепотом добавила:

– Ты никому об этом не рассказывай, потому что посещение врача может быть расценено как нескромность. Но врач меня осмотрел и сказал, что у меня все в полном порядке и он уверен, что я способна без всяких осложнений произвести на свет хоть дюжину детей.

– И я очень, очень рада это слышать! – воскликнула Пандия.

Затем ей в голову пришла неожиданная мысль, и она с тревогой взглянула на сестру:

– А ты не думала, Селена, что когда ты – с князем…

Объяснять далее ничего не требовалось, потому что Селена вызывающе вздернула подбородок:

– А почему нет? Убеждена, что если у меня родится ребенок, Джордж так обрадуется, что не станет подвергать сомнению свое отцовство!

От удивления Пандия оцепенела. Ей вдруг показалось, что окружающий мир совсем не таков, каким она всегда его представляла. Даже в мыслях она не могла представить, что в среде ее близких могут оказаться люди, подобные Селене, ведущие себя так же странно, если не сказать безнравственно. Словно античные боги…