Огонёк
Шрифт:
В следующую их встречу он с иронией напомнил, что амбициозной современной девушке положено знать хотя бы базовые возможности интернета и предложил встретиться на выходных у его родителей, на всякий случай добавив: «У тебя дома компьютера нет, так что не вариант. Где я живу – казарма, тебе там сразу поплохеет, а у моих и комп отличный, и чисто-хорошо, и в качестве бонуса вкусный мамин обед». Под казармой Анатоль имел в виду бывшую коммуналку на проспекте Добролюбова, которую снимал вместе с приятелями из ИТМО и Техноложки, желая проживать настоящее студенчество – максимально независимое от родителей, в условиях общежития, пусть и в своем городе, откуда ему не хотелось никуда уезжать. Фая с радостью приняла приглашение, но не столько из интереса к компьютеру, сколько к его семье.
Проходили годы, а то воскресенье
После аперитива в гостиной хозяйка, чрезвычайно ухоженная и обаятельная Вероника Павловна, пригласила к сервированному по всем правилам этикета обеденному столу. Сама она подошла, неся горячее блюдо, последней и только после того, как села, ожидавший ее за спинкой стула супруг сделал знак, разрешающий также стоявшим сыну и Фае занять свои места. Все это было очень далеко от домашних распорядков у Сапфировых и, наверное, поэтому напомнило ей, как Вера Лукьяновна ставила на стол большую сковородку жаренной на сале картошки, возвращалась к плите, в то время как дед Миша и дядя Володя, не дожидаясь бабушки, начинали закусывать, а дети уплетать положенную порцию, чтобы как можно скорее покончить с трапезой и, не засиживаясь за разговорами со взрослыми, вернуться к своим делам.
Шариковское «Салфетку туда, галстук сюда, да извините, да, пожалуйста, мерси» то и дело приходило Фае на ум, но она все же не находила в поведении семейства Дюлишенко ничего показного или вымученного, а свойственная им повседневная элегантность ни в коей мере не отягощала ощущаемой с первых минут душевности. Позднее Фая удивлялась и не могла объяснить себе почему, но все же отлично помнила, что в первую встречу с родителями Анатоля нисколько не комплексовала. Возможно, смущалась немного, когда не была уверена, правильно ли пользуется приборами, но ее ни на секунду не побеспокоила мысль считать себя из другого теста или недостойной обедать по правилам петербургских салонов. Как и не возникло желания сбежать от «буржуа» в знакомую с детства обстановку, где все просто и без церемоний. Ей определенно нравилось находиться в обществе этих хорошо воспитанных людей, наблюдать за их привычками и очень хотелось побыстрее освоиться в их мире красивых тарелок и степенных бесед. И чтобы когда-нибудь ее будущий муж предлагал гостям охлажденное премьер крю в таких же округлых, правильных бокалах.
После обеда Анатоль объяснил, что такое поисковые системы, новостные сайты, и она впервые увидела страницы Rambler, Yahoo, Google, CNN и BBC. Запомнила немного и значительную часть «урока» визуально восстановила в воспоминаниях лишь спустя какое-то время, когда уже бегло ориентировалась в знакомых просторах интернета. Возможно, усвоила бы больше и с первого раза, если бы в то воскресенье, ко всему прочему, ее не заняли другие мысли, никоим образом не связанные с современными технологиями, – о любви.
Дело в том, что супруги Дюлишенко впечатлили Фаю не только изысканными в обиходе манерами, но больше ласковыми взглядами и фразами, которыми они обменивались между собой – столько
После обеда Виталий Николаевич и Вероника Павловна, оставив сына с гостьей за компьютером, отправились на прогулку в Таврический сад, после чего планировали сходить в кино. В задумчивости прощаясь с ними, Фая так и не припомнила, чтобы какая-нибудь другая знакомая ей родительская пара гуляла по выходным в парках без детей, и теперь сама себе удивлялась, не понимая, почему до сих пор считала, что с рождением ребенка его папа и мама не могут позволить себе вдвоем сходить в кино.
– Какие они у тебя милые! – растроганно заметила она Анатолю. – Можно принять за молодоженов, если не знать, что их сыну двадцать лет.
Тот, широко улыбнувшись, согласился, но ничего не добавил и тему развивать не стал. Постеснялся, не забывая, что ее собственные родители давно погибли.
О муже Елены Демьяновны и своем дедушке Фая знала немного. Он умер задолго до ее рождения, а бабушка рассказывала о нем неохотно. Даже прибрать могилу к родительскому дню предпочитала ездить одна, без сына и внуков. Однако когда Фая поделилась с ней размышлениями о Дюлишенко, разговорилась откровеннее обычного.
– Не помню, чтобы мы с Митей после свадьбы вдвоем по паркам гуляли, только мне и без парков его ласки и внимания хватало. Что вместе ни делали, все в радость, и ему, и мне. Быт – не быт, как угодно назови, а за каждый прожитый с ним день я судьбе благодарна и больше, чем твоего деда, никого никогда не любила.
Елена Демьяновна несколько секунд помолчала, собрала ладонью рассыпанные на столе хлебные крошки и продолжила: «Тут даже не в любви дело, а в том, что до него я жила одиноко – сама по себе то есть. Мать, отец, сестры, родственники, подруги… Они не в счет. Не чужие мне, конечно, но дороги у нас разные, каждый своею шел. Вот с дедом твоим по-другому было: как поженились, у нас образовался свой мир, где мы вдвоем, а за его пределами все остальные. Неважно кто и что там у них происходит: ругаются, мирятся, приходят, уходят… Словно невидимым защитным куполом от всех отгородились, понимаешь?»
Фая кивнула и через подступивший к горлу ком спросила:
– И тебе до сих пор плохо жить без дедушки?
– Да я не то чтобы без него живу, – задумчиво отозвалась бабушка. – Каждый день вспоминаю нашу с ним жизнь и продолжаю ее за нас двоих. Нашу дочь замуж выдала и похоронила. Нашему сыну, чем могу, помогаю. За нас двоих до внуков дожила и за ними присматриваю.
Елена Демьяновна отстраненно проводила взглядом скатившуюся по щеке Фаи слезу и тем же ровным, не выражавшим ни боли, ни тоски голосом произнесла: «Про Ларису, доченьку свою, то же самое тебе скажу. С тех пор как она родилась и потом, после аварии, я без нее ни дня не прожила. Мы живем с теми людьми, которые ушли. Продолжаем жить».