Огоньки без огранки
Шрифт:
Музыканты обдуманно чередовали медленные танцы с быстрыми и мужчины, разгоряченные спиртным, наперебой тянули девчонок на танцпол. Артем неотчетливо уже помнил, что даже успел поконфликтовать из-за этого с каким-то пузатым чинушей из мэрии. Благо что Вадик, знающий всех и вся, умудрился сгладить эту ссору.
Артем в пьяной обиде вернулся за стол и сразу хлопнул ударную дозу коньяка, налитую в большой бокал. И…почти сразу же поплыл! Нет, внешне он выглядел еще вполне благопристойно – не шатался, не падал. Даже мог пока членораздельно говорить, но с этого времени практически ничего не помнил!
В его сегодняшней памяти остался только один довольно странный и неприятный, как ему показалось, разговор, состоявшийся уже ближе к ночи.
Вадик в тот момент, то ли умотал в туалет, то ли вышел покурить, но его определенно не было. А к Артему, оставшемуся в одиночестве за столиком, неожиданно подсел Грант и еще какой-то мужчина, говорящий с сильным закавказским акцентом. Лица его Артем не помнил. Да и сами слова незнакомца начисто стерло из памяти. Но осадок от того, что они были острыми и недружественными, в сознании Артема остался.
Сегодня он совсем не помнил, как закончился вечер. Не помнил, как добрался домой. Артем, помучавшись, понял, что, сидя сейчас на кухне за тарелкой с гуляшем, бесполезно пытаться сложить мозаику из недостающих частей.
Решил махнуть на все рукой и не звонить пока Вадику, чтобы узнать о вчерашних выкрутасах. Наверняка ведь ничего хорошего про себя не услышит в ответ. Вот и пришел к мысли, что лучше пока оставаться в неведении и радоваться сегодняшнему дню. Тем более, что впереди его ждал заслуженный, трехнедельный отпуск!
Глава 7 – декабрь 1977 года – «Бег на месте»
Генерал Ерохин, перед самым Новым годом, приказал всей группе майора Нестерова прибыть в его кабинет. Посыльный сообщил, что у генерала есть какие-то новости по делу.
Сам майор только что закончил телефонный разговор со своей женой Таней. Она была на последнем месяце беременности, и заботливый муж старался почаще звонить ей, когда позволяла служебная обстановка.
Таня, в разговоре, сказала ему намеренно бодрым и веселым тоном:
– Ген, да ты не переживай за меня! Не отвлекайся от работы. Я же знаю, что у вас в отделе как всегда аврал. Я чувствую себя прекрасно, а если что, Светка поможет скорую вызвать!
Светкой звали ее лучшую подругу, которая приходилась женой капитану Сашке Марченко, заместителю и по совместительству другу самого Нестерова.
Марченко был из кадровых пограничников. Он когда-то служил начальником заставы на Дальнем востоке, но, из-за упавшего зрения, был комиссован из армии.
Врачи выписали ему очки, а очкарику было не место в рядах офицеров-пограничников.
Его Светка, родившаяся когда-то в Москве, была на редкость пробивной бабой. Ей ужасно надоела вся эта гарнизонная жизнь на заставах, и она даже обрадовалась такому решению военно-медицинской комиссии. Подключила все свои столичные, родственные связи и добилась перевода Саши в Московский уголовный розыск.
Он поначалу обтирался и учился оперативно-розыскной службе. Но этот бывший погранец схватывал все на лету и вскоре полноценно пополнил состав отдела, который возглавлял Нестеров.
Они как-то быстро сдружились. Наверное потому, что были похожи друг на друга. Как внешне, так и внутренне. Оба спокойные, рассудительные, привыкшие делать дело без спешки, но основательно и не оставлять хвостов на потом.
Закадычными подругами стали и их жены. А в последнее время, когда у Тани увеличился живот, и ей стало тяжело управляться по дому, Светка чуть ли не переселилась к ним. Она заботилась о Тане. Сопровождала ее в прогулках по улице, понимая, что у майора Нестерова, как обычно, не хватает времени на это.
Семья Марченко жила в квартире Светкиных родителей, находящейся неподалеку от дома Нестеровых. Ей хватало пятнадцати минут стремглав пронестись по улицам и, как всегда шумно тараторя, ввалиться к Тане по первой же ее просьбе о помощи.
Поэтому майор Нестеров, переговорив с женой, немного успокоился и снова погрузился в служебную рутину.
Сейчас вся группа была в сборе. Каждый занимался своими обязанностями, которые распределил начальник отдела. Офицеры отвлеклись от дел только после того, как генеральский посыльный передал им приказ явиться.
Нестеров с помощниками пронеслись по коридорам МУРа и, не останавливаясь в приемной, один за одним зашли в кабинет начальника.
Генерал ждал их, стоя у окна и глядя на снег, плотно падающий на улице. Он не стал выслушивать служебные приветствия вошедших, а взмахом руки быстро показал рассаживаться за большим Т-образным столом, стоящим посередине помещения.
Нестеров уселся рядом с капитаном Марченко по одну сторону, положив свою кожаную папку перед собой. А напротив заняли места в ряд капитан Синицын и лейтенант Степанова.
Ерохин не стал терять времени даром и, повернувшись к офицерам, произнес:
– Только что позвонил Щелоков и сообщил, что Политбюро наконец-то приняло решение изъять из государственного оборота все сотенные банкноты серии АИ. Ты же, Геннадий Николаевич, именно это предлагал? – генерал посмотрел на майора и сразу продолжил. – Товарищ Брежнев лично подписал указ. Об этом вскоре будет объявлено по радио и телевидению. В газетах приказ появится в первый рабочий день после Нового года! Обязательный обмен начнется с первого февраля!
Все присутствующие поначалу одобрительно загудели, услышав эту новость, но тутже затихли под строгим взглядом генерала. А тот, начав расхаживать по кабинету, спросил язвительно:
– Само правительство страны должно помогать вам, если уж вы сами не в силах справиться с расследованием?! Каково?!
Ерохин посмотрел на милиционеров, опустивших головы к столу, и продолжил разнос:
– Вы топчитесь на месте уже два месяца, а толку с этого, как с козла молока! Что наработали-то? Пшик один. Ты, Геннадий Николаевич, уверял меня, что преступники обязательно должны объявиться в Москве. Ну, и есть ли этому хоть какое-то подтверждение?