Шрифт:
Алексей Ладо
Шанс выжить
Чего хотелось больше – сурхлеба или увидеть Лиззи? Майк усмехнулся: дурацкий вопрос! Он рискнет и ради первого, и ради второго… Второй. Нет, Лизи всегда первая, конечно. Он зевнул, потянулся, поглядел на часы. Пора…
Отсчет дневного времени начался.
09:30
Сборы
Майк начал с нижнего белья, связанного троюродной сестренкой на его двадцатый день рождения. Она исчезла три года назад. Вышла на зов подруги, и все – пропали обе.
Ткань с тонкими металлическими нитями приятно холодила разгоряченное тело.
В комнате жарко. Денежный столбик в онлайн-банке «Сбор» в начале месяца взлетел, и он не задумываясь отправил часть на оплату коммуналки – ужасно соскучился по уютному теплу.
Вообще все складывалось удачно: вовремя подвернувшийся и выполненный досрочно заказ и притормозившая инфляция, и маленький, совсем ничтожный государственный налог этого месяца. Хорошо началось лето, вот бы так и дальше…
09:35
Теперь пуленепробиваемый жилет. Трудность в том, что застежка на боку, а металлические кнопки – маленькие и плоские.
Майк пыхтел от напряжения, нащупывая их, неожиданно рассмеялся: вспомнил, как отец, царствие ему небесное, называл жилет «всепроницаемым», ругался, но упорно приклеивал суперэластом отогнувшиеся пластины. Жилет наследственный – переходил от отца к сыну. Такой сейчас ни за какие деньги не купишь. Продаются, конечно, всякие, но дрянь, ерунда, одноразовые, как лезвия для бритья прошлого века. Зато реклама!
Кстати, не помешало бы посмотреть, что в мире делается. И он неловко, продолжая застегивать жилет, пальцем другой руки нажал на утопленную в стене кнопку.
Застегиваясь, Майк, не глядя на плоский экран, слушал.
Бесполый голос – угадать невозможно, женщина говорит или мужчина – сообщил о новом маршруте бронеавтобуса, огласил список кандидатов в городской Совет. Правильно, начало сезона. Интересно, кто из прежних остался в живых? Кандидаты определялись общим компьютерным голосованием. Он, как и все, выбирал наугад из возникающей ежемесячно на дисплее шифровки знак и отправлял свой голос в центр. У него даже был любимый значок – этакая закорючка, похожая на головастика. В политике Майк не разбирался, но гражданскую волю выражал охотно.
Диктор (дикторша?) зачитал последние новости. Звучали слова «прогресс», всякие «измы», значений которых он не понимал, но общий смысл ясен как дважды два.
Приставки «про» обозначали неукротимое движение вперед, а все «измы» свидетельствовали, что у любого начинания продолжительный подготовительный период. Напротив, слова, заканчивающиеся на «р», обозначали ситуацию как критическую.
Слава создателю, в этот раз были только «про» и «измы».
Такому методу постижения Майка научила мама. Она работала в архивате и, когда удавалось, приносила домой диски с самостирающимися через несколько часов записями. Пару фамилий он помнил: Пушкина, сочинявшего про синее море. Где же чудак видел синее море?! Еще одного, со сложным именем, Хам ин Гуэй, кажется. Этот фантазер состряпал на два диска: «Прощай, оружие»! Из-за названия и запомнил: слишком смешным показалось. Да… они с отцом так и не узнали, почему мама однажды не вернулась с работы…
Покатились по экрану какие-то витамины, тюбики, и он выключил визор – программа двухчасовой рекламы не менялась месяцами.
Статистики по убыванию населения в новостях не показали, это плохо.
09:45
На один жилет Майк не надеялся, несмотря на заверения отца. Отец вообще большой выдумщик был: рассказывал, например, истории из жизни прабабки, которая, похоже, совсем мозгов не имела. «Она возвращалась домой в два часа ночи от подруги…» – чушь, конечно, но мечтать интересно.
К жилету он прикупил непроницаемый комбинезон, и сейчас, обливаясь потом, натянул его поверх, рассовал по карманам различные приспособления, деньги и подарок. Для нее. Лиззи.
Оставались ботинки. Майк сел на высокую скамью. Он любил свои ботинки и почти ласкал их пальцами, затягивая крепче металлизированную шнуровку. Ботинки настоящие: дорогие, на высокой платформе, покрытые спецсоставом, которому не страшны ни кислотные лужи, ни «блины» с трехгранными смертоносными шипами. Достались задарма! Майк выиграл их в виртпокер, поставив на кон две стрелы с наконечниками, начиненными ядовитой плутониевой пастой. И выиграл! Теперь в его арсенале и стрелы, и ботинки, которые не раз уже выручали.
09:50
Готово. Он посмотрел в зеркальную дверцу шкафа, поправил прорезиненную шапочку с секретом: никто не догадывался, что, простенькая с виду, она как шлем из-за внутреннего защитного слоя. Протер очки, закрыл прорези для рта и носа, включил вентиляцию.
Ах, да! Еще это. Браслетик из дешевого пластика – подарок от государства. Бросили в почтовый желоб на День Слияния. Штуковина надевалась на перчатку, протыкала ее, вонзаясь шипом в тыльную сторону ладони. На дисплее тут же высвечивались жизненные показатели. Поначалу Майк отнесся к подарку скептически – игрушка! Но презент успел себя проявить – спас от удушья газом G4. В его микроаптечке сильнейшие средства. Хороший гаджет, главное, он помогал тотчас, если показатели жизни этого требовали.
И еще взгляд в зеркало… Традиционный… На дорожку, так сказать.
Вид себя в полной защите куда привычнее, чем голый сероглазый блондинистый тип.
Пора.
09:57
Беззвучно открыв три двери квартиры, Майк вышел на лестничную площадку, бесшумно, почти на цыпочках, стал спускаться в полнейшей темноте.
В отличие от многих, он никогда не бежал по лестнице, не скатывался кубарем в надежде, что скорость поможет. Это был его конек – идти тихо, медленно, останавливаться время от времени и прислушиваться. Процесс он довел почти до автоматизма, но каждый раз просчитывал нюансы снова и снова. Все имело значение: и одежда, и выбранное время похода, новости визора, даже погода. Доведенный до совершенства процесс давал 98 % надежды.
Внизу хлопнуло, и чей-то вздох облегчения сменился натужным хрипом. А вот теперь можно и побежать, пока чужая жизнь оплачивает его поход. Побежать, но… медленно.
Майк обогнул скорчившееся в углу холла первого этажа тело – Христо Петрович, долго прожил, молодец. Недавно они распили бутылку запрещенной градусной смеси, отмечая пятидесятилетие соседа. Карманы вывернуты, подъездная дверь распахнута. Можно идти. Охотник не задерживается на месте охоты более чем на пятнадцать секунд. И там, где один, не бывает другого. За нарушение этики преследования – смертная казнь.