Охота Бешеного

Доценко Виктор Николаевич

— А это совсем и не обязательно. — Савелий недовольно нахмурился.

— Вы честно отработали эти деньги.

— А сейчас куда? Далеко?

— Нет, гораздо ближе, но намного опаснее!

— «Чем опаснее, тем лучше для воздушных десантников!» — произнес Михаил, подражая генералу Богомолову.

— Надо же, запомнил!

— Еще бы! Когда?

— Обо всем чуть позднее. Сейчас ответь на один вопрос, только прямо.

— Спрашивай.

— У тебя в Чечне много родственников?

— Достаточно, а что? — Гадаев нахмурился.

— В каком месте?

— В

основном, в Кади-юрте. Может, скажешь, почему спрашиваешь? — Гадаев разволновался, и его акцент чуть усилился. Потом догадка озарила его лицо. — Значит, туда зовешь? — Взгляд Михаила стал тяжелым. — Зовешь туда и боишься, что могу помешать чем-нибудь, так, что ли? Выходит, не веришь мне?

— Неправильно говоришь! Если бы не верил, не стал бы предлагать. Просто мне не хочется ставить тебя в неловкое положение: что, если там, куда мы отправимся, окажутся твои родственники, которые встанут у нас на пути?

— Мои родственники у нас на пути никогда не встанут! — твердо сказал Михаил. — Сейчас я старший в роду. — Он вздохнул. — Отец умер три года назад, а его родной брат, мой дядя, погиб в больнице, которую захватили бандиты.

— Убили?

— Врачи сказали, от инфаркта скончался. Но кто, кроме Бога, правду знает?

— А если бы поддерживал? — спросил Савелий.

— Если бы поддерживал, то я все равно пошел бы с тобой, но стрелять в своих не стал бы, — прямо ответил Михаил.

— Спасибо за честность!

— А разве я мог ответить иначе? — Михаил задал этот вопрос, скорее, себе самому. — Если не хочешь, не отвечай, но я все равно спрошу. В какую часть Чечни мы направляемся?

— В район Ведено, Шали… — Савелий заметил, как в глазах Гадаева блеснул зловещий огонь.

— Когда начинать подготовку?

— Сегодня. Готов поехать со мной прямо сейчас?

— Куда?

— Туда, где мы будем жить и тренироваться.

— Без проблем! Только сделаю пару звонков. Можно?

— Никому никакой информации! — предупредил Савелий.

— Естественно, — кивнул Михаил, отошел в угол и стал набирать номер на трубке сотового телефона.

— Доволен? — спросил Олег Савелия.

— Вполне. Знаешь, Богомолов просил, чтобы ты снабдил обе группы оружием, которое мы закажем, а он с тобой потом рассчитается.

— Надеюсь, ты не закажешь стингеры, танки, ракеты «земля-земля»? — пошутил Вишневецкий.

— Пока нет.

— В таком случае, составь список, мы «на собрании внимательно рассмотрим все ваши просьбы, завизируем у… Господа Бога и выделим». О чем ты говоришь?

— Вот список. — Савелий вытащил из кармана листок и протянул Олегу.

— Ничего себе списочек, — вздохнул Олег. — Ладно, через пару дней доставим туда, куда скажешь.

— Отлично! Скажи, Олежек, как ты сам-то?

— В смысле работы?

— И работы, и личной жизни.

— Знаешь, работы столько, что моя личная жизнь здесь и проходит. Не помню, когда мы с Ладой вместе по-настоящему отдыхали.

— А бросить не хочется?

— Иногда так припечет, что кажется — все, баста! Пошло все к чертовой матери! Потом остынешь немного, увидишь

плоды своих трудов праведных и успокаиваешься. К тому же стольких наших ребят удалось пристроить на работу, а кого-то просто от голодной смерти спасти. Так что стиснешь зубы покрепче, спрячешь подальше свои сомнения и снова в бой.

— Очень рад слышать это, Олежек! Очень рад! Если не мы, то кто?

Всю дорогу до тренировочной базы ехали молча. Михаил думал о том, что вскоре окажется в своей многострадальной Чечне, где не был с тех пор, как похоронил дядьку. Дядьку уважали, и на его похороны собралось очень много людей, среди них оказались и те, кто участвовал в захвате больницы. Очевидно, догадываясь, что у Михаила много сомнений по поводу смерти его дядьки, они показали ему медицинское заключение, где говорилось, что смерть Ясы Гадаева наступила от обширного инфаркта. Незадолго до этого Михаилу удалось встретиться с женщиной, которая лежала в соседней палате. По ее немногосложным ответам Михаил понял, что не все так просто и правду в ближайшее время ему узнать не удастся.

Сделав вид, что верит медицинскому заключению, Михаил затаил злобу. И сейчас, когда Савелий начал расспрашивать, где живут его родственники, сердце Михаила забилось сильнее: кажется, есть возможность рассчитаться с теми, кто отправил дядьку на тот свет. Яса Гадаев был справедливым и честным. И всегда вставал на сторону слабых. Вполне вероятно, что, когда бандиты захватили больницу, он попытался их образумить, подписав себе смертный приговор. К тому же преступники поторопились кремировать тело Ясы Гадаева, сославшись на неразбериху. Видно, тело было так изуродовано, что ни о каком инфаркте и заикаться не стоило.

Савелий немного лукавил с Олегом, когда ответил, что с Матросовым пока не решил. Он почти сразу же остановил на нем свой выбор, но не хотел ни с кем делиться своими планами, пока не проработал все до конца. Савелий понял, а Олег только укрепил его во мнении, что идти нужно мобильными, совсем небольшими группами: максимум по три человека. Однако он чувствовал, что чего-то не хватает. Это как на последней примерке у портного: раньше казалось, где-то жмет, что-то топорщится, но стоит мастеру сшить все, убрать складки, разгладить утюгом, и вещь сидит на тебе, словно ты в ней родился.

После встречи с Олегом Савелий понял, что именно это и было «последней примеркой»: не хватало одного стежка, и этим стежком оказался Михаил. Именно он мог выполнить ту функцию, о которой все время думал Савелий: функцию, которую во время войны выполняет высланная вперед разведка. Основными силами рисковать нельзя, поэтому сначала разведка должна сообщить, что творится в тылу у врага, а потом можно вносить в план коррективы. Именно такой человек, как Михаил Гадаев, и нужен им для столь серьезной и опасной операции. Похоже, у Михаила свои счеты с бандитами. Правда, Савелий не успел «выслушать» все его мысли, но основное уловил. Да и глаза Михаила выдали его: в них загорелся мстительный огонь, стоило Савелию лишь назвать район операции.