Охота к перемене мест
Шрифт:
Нистратов называл этот плакат «мой портрет», потому что изображенный там парень чем-то в профиль был похож на него. Нистратов тоже ходил взлохмаченный.
Впрочем, сходство все уменьшалось. Уже давно на нем аккуратная роба, подстрижен, побрит, да и вовсе он не мрачный молчальник, каким показался вначале, а любитель песен, на работе не стесняется подмогнуть товарищу.
В поликлинике сказали, что алкоголизм передается по наследству, и это беспокоило, угнетало, потому что Нистратов-отец умер от белой горячки, а у Нистратова-сына подрастал Петька.
Спасибо
Даже вблизи магазина Нистратову появляться небезопасно, там вечно отирались, околачивались его бывшие собутыльники. Трясущимися руками собирали по «рваному», скидывались «на троих», если брали красненькое — бормотуху, гамыру, косорыловку или «подловыгодное», — то «на двоих». В одиночку брали бутылку стоимостью в рубль семь копеек, это пойло именуется «арабский коньяк Чары Нила», что в обиходе расшифровывается — «чернила».
Непьющий теперь Нистратов продолжал встречаться со своим дружком по автобазе долговязым Лукиных, старожилом местного вытрезвителя. Лукиных про всякий случай носил в кармане граненый стакан. Он с уважением называл себя «шофер первого класса», но, напившись, начинал буянить, за что и получил кличку Выбей Окна.
Так вот Шестаков не должен забывать, что Нистратов может легко сорваться с резьбы...
— С одной стороны, наука утверждает, что добро и зло не заложены в наших генах, что преступниками не рождаются, — сказал Маркаров в глубоком раздумье, обращаясь к Погодаеву; они были вдвоем в комнате. — Статистика между тем утверждает, что девять десятых всех уголовных преступлений совершаются в состоянии опьянения.
— Значит, Мартирос, можно опасаться наследственной преступности? — спросил Погодаев.
— Да, тут есть о чем поспорить ученым.
Михеич напомнил новому бригадиру Шестакову и про несчастный случай вскоре после их приезда в Приангарск. Опытный монтажник, поутру, казалось, трезвый, но изрядно выпивший накануне, полез на верхотуру и взялся за тяжелый гаечный ключ. Хотел закрутить до отказа болт, а тот плохо поддавался. И тут на парня нашло затмение, забыл, в какую сторону закручивают болт — к себе или от себя. Крутанул изо всех сил в противоположную сторону, когда никаких усилий не требовалось, потерял равновесие, сорвался с подмостей — кувырк из жизни..,
Шестаков мечтал сколотить дружную бригаду, чтобы опереться на единомыслие-единодушие всех монтажников. Удастся ли ему это?
Отныне все определят взаимоотношения бригадира и членов бригады. Поведение Шестакова будет зависеть не только от его склонностей, но не в меньшей степени от склонностей его подчиненных.
Он понимал: выбрали не потому, что у него обнаружились особые достоинства, которых лишены другие. Отдали предпочтение потому, что недостатков у него меньше, чем у других.
В армии не только единая форма одежды — летняя или зимняя, не только оружие одинаковое. Чаще всего и задача перед солдатами отделения ставится на занятиях, на учениях одна и та же, спят все в одной казарме, для всех одно меню, на одно время увольнительные в город...
— Оказывается, — признался Шестаков, — выполнять приказания намного легче, чем самому их отдавать. Командовать на «гражданке» трудней, чем в армии. Здесь не скажешь, как любил твердить горлопан старшина нашей роты бывшим студентам: «А если вы все такие умные, то почему не научились ходить строем?..»
Армейская практика, воспринятая бездумно, могла Шестакову сейчас не столько помочь, сколько помешать.
Он начал с самого простого — мобилизовал минуты, которые растрачивались впустую.
Чуть ли не извиняющимся тоном, но при этом категорично, отменил коллективные перекуры. А что прикажешь делать в это время некурящим? Пусть Маркаров, Садырин или Нистратов, если кому-то из них приспичило, курят, когда бригада работает. Сразу станет видно, кто глубокомысленно бездельничает, стараясь растянуть паузы между двумя затяжками.
Новому бригадиру предстояло повседневно искать и находить минуты, чтобы, по его словам, «спрессовать время».
Очень важно укрупнить монтаж конструкций на земле до их подъема. Здесь Шестаков часто нуждался в советах Михеича, Ромашко или опытного такелажника Погодаева.
Чем пристальнее он приглядывался к своим подопечным, тем явственней становилась их непохожесть друг на друга.
Кажущееся сходство характеров, столь желанное, удобное для бригадира, было поверхностным, мнимым и быстро улетучивалось.
Приходилось приноравливаться к каждому тем усерднее, чем меньше он походил на остальных.
Пока больше всего хлопот доставлял ему Садырин.
Через несколько дней после разговора о нем с Михеичем Садырин догнал Шестакова, когда тот торопливо шагал в управление: вызвали на оперативку.
Садырин — здоровяк с привлекательной внешностью: правильные черты лица, глаза чуть навыкате, с поволокой, вьющиеся волосы.
— Это я подал против тебя голос, когда выбирали бригадира. А ты, оказывается, молоток. Понимаешь, не сработался я со стариком. Он меня через каждые десять минут полоскал. Придирался.
— А ты меньше выпендривайся.
— Есть за мной такой грех, — охотно засмеялся Садырин. — Показать силу, чтобы все видали, — это я любитель. А просто так пахать — неохота...
Отныне Шестакова ежеутренне приглашали на оперативку к Пасечнику. На ней присутствовал и заместитель министра Валерий Фомич, командированный в Приангарск; он курировал строительство горнообогатительного комбината.
Шестаков проходил в бригадирах десять дней, а его уже трижды хвалил на оперативках сам Валерий Фомич. Неловко было слушать скороспелые комплименты начальства в свой адрес.
Галиуллин в той декаде плана не выполнил, и ему ставили в пример Шестакова. Шестаков же чувствовал себя невежественным мальчишкой рядом с Галиуллиным, было стыдно перед ним.