Охота на единорога

Енцов Юрий

В поезде было довольно холодно. И вообще всё располагало к сближению. Незамысловатое предложение «потрогать замерзшие ладони». Простая идея пересесть на её сторону и со смехом помассировать — для того, чтобы согреться — и всю её полненькую фигурку. Он, кажется, стал проще, и люди, кажется, вот-вот во мне потянутся. Ладони у неё были — довольно большие. А когда она целовалась — широко открывала рот.

Поскольку никого больше в купе не подсаживали, а терять ему было совершенно, казалось нечего, всё самое дорогое в жизни — уже потерял, то он перешёл к активным действиям. Впрочем, что значит «активные

действия» в его исполнении. Это попытки робкого кролика. Лапая её за все места, пытаясь проникнуть под тугой бюстгальтер, он предлагал ей — обменяться телефонами и встретиться вновь — в более приличной обстановке. Хотя обстановка была — довольно неплохая, в купе они одни. Если бы у неё не вырвалось ироническое: «Ты хочешь, чтобы я сама попросила!?», он бы не решился продолжать попытки.

«Никогда я не считал себя „донжуаном“, — подумал он. — Хотя интерес к противоположному полу возник у меня довольно рано, лет в пять, но нельзя сказать, что этот интерес — подвиг меня на какие-то практические действия. Я вообще-то мечтатель. Но просто нам обоим вне зависимости от гражданства и национальной принадлежности вдруг стало жарко. Я осилил таки застежки лифчика. Нельзя сказать, что впервые. Но это всегда — словно впервые и это мне даётся так нелегко. Её большие груди вывалились из жестких чаш. Я знал, что делать. Знал это уже сорок лет, потому, что первым делом, появляясь на свет, человек делает это. Вот и я — припал к её соскам, большим и тёплым»…

Он вспоминал, как ему и самому становилось всё теплее. Он снял куртку, рубашку. Её ладонь залезла к нему под оставшуюся для приличия майку, и она захихикала. А, нужно вам сказать, что в том сезоне у него кроме «акуна мататы» был ещё один дежурный прикол, он, описывая свою внешность, уделял особое внимание широкой груди, густо поросшей седыми волосами. Так вот, нащупав его кожу под майкой, Ирэн обнаружила там торс, густо покрытый каштановой растительностью, чей цвет она естественно не могла определить в темноте. Он ей рассказал.

Они похихикали вместе, а затем он стал шарить по ней, добираясь до заветного, очень приятного местечка у неё между маленьких пухленьких ножек. Но как он ни старался, никак не мог добраться до знакомого мягкого, теплого и влажного места. Ладонь с шелудивыми пальцами — натыкалась на прокладку. Прокладка на каждый день. Она в телевизионной рекламе, она же и здесь!

— Ничего не получается? Правильно, она же на липучках, — прошептала Ирэн. Это было сказано в отместку за обещанный, но необнаруженный «торс, густо заросший седыми волосами».

— Подожди, я тебе помогу, — сказала она и ловко избавилась от прокладки, предоставляя дальнейшее ему.

Дальше уже ничего не оставалось, как соединиться. Он был готов. Судя по всему, и она тоже. А вдруг к ним всё-таки подсадят попутчиков? Он опустил со щелчком специально для этих целей предусмотренную щеколду в левом верхнем углу двери, и дверь, с этой выпирающей щеколдой, стала чем-то походить на него. Ну, всё, теперь им ничего не мешало. Как бы невзначай появилась из портфеля коробочка презервативов. «Штучки» — так их обычно называют женщины. Но сначала он вошёл в неё — безо всяких штучек.

«Я был так благодарен моей новой знакомой, — вспомнил свои ощущения Серж, — с которой столь стремительно сблизился, что сначала

поставил её голую между сиденьями и принялся вылизывать то местечко, которое было только что надежно защищено от всех посягательств прокладкой на каждый день. Оно было только самую малость, слегка покрыто мягкими волосиками. Потом я положил её на спину и вошёл в неё. Легко и желанно. В первый, и, наверное, в последний раз я делал это под стук колёс, в полной темноте — как она захотела, только отраженным из окна светом — поблескивали внизу подо мной её глаза»…

Потом они оделись и стали мёрзнуть. А ещё через пару часов поезд подкатил к вокзалу Ниццы. Они обменялись телефонами и расстались. Но он был уверен, что они увидятся еще, поскольку расставаний — вообще не существует.

Так оно и случилось. Он позвонил ей в южную гостиницу. Потом месяц спустя она вернулась в Париж и сама ему позвонила. Они договорились встретиться в кафе.

Он едва узнал ее. Оказывается, ей было не тридцать, только двадцать восемь лет. Она была его на четырнадцать лет моложе. Они стали встречаться. В первый раз это случилось в гостинице.

Выяснилось, что у нее просроченный паспорт и ему пришлось оформлять гостиничный номер на свой. Потом с ними заговорил нахальный швейцар, вымогавший на чай. Она была взволнована. Прятаться, как шпионке было ей очень непривычно. Но зато они, наконец, были одни и даже не в купе поезда. Сначала поднялись в номер, она долго приходила в себя, потом выяснилось, что ней было черное белье, а вообще — минимум одежды.

Но у них было очень мало времени. Он предложил ей успокоиться и прийти в себя уже под одеялом. Ведь именно под одеялом мы прячемся от всех жизненных невзгод. У нее были большие мягкие груди, все тот же узкий таз, и она все так же широко открывала рот. Она должна была поехать на свадьбу знакомых, прикатила к нему прямо из парикмахерской, потом от его прически не осталось и следа…

Но она не смогла добиться оргазма. Он огорчился. Предложил попробовать еще разок, но ей уже нужно было срочно ехать.

— Один ноль, — сказала она ему на прощанье.

Они договорились встретиться в сауне. Это ей понравилось больше. Сауна тоже была сравнительно неподалеку от ее дома. Она выпила немного мартини, он ничего не пил, потому, что был за рулем. Сауна была довольно приличного вида, но в туалете уже лежали коробочки из-под презервативов. Вообще-то считается, что сауну и секс здравомыслящие люди — не соединяют. Но они только чуть-чуть погрелись и занялись любовью. Он шептал ей: «Я люблю тебя». Она ему отвечала: «Я тебя хочу»…

Вот, наконец, его остановка. Он вышел из вагона, из метро, дошел до университета. У входа — группы студентов, через которых необходимо было протиснуться.

Он поднялся к себе на кафедру. Профессор Жуль Лаплас, руководитель кафедры истории среднего востока, его старый приятель беседовал со студентками — предметом их совместного чисто теоретического интереса.

Увидев, его он с ними распрощался и с улыбкой подал Сержу руку:

— Sa va?

Серж протянул ему письмо.

— Ну, это полная чепуха, — сказал Жуль, — я еще двадцать лет назад писал об этом романе. Он интересен только в графе «история подделок». Ну, знаешь эта ваша русская «L'Histoire sur le rйgiment Igor» и так далее.