Охота на фей

Камаева Кристина Николаевна

Мандрагора глядела на Глеба коброй и, казалось, вот-вот зашипит.

— Я не стану оправдывать «оливковых» за преступления, которых они не совершали, — справившись с собой, заговорила она, — но о гуманности скажу. Мир, который придумала и сотворила Ита, полон чудес и достоин восхищения. Нара, создавший людей, наградил их бессмертной душой и ловким телом, способностью учиться и постигать неведомое, любовью и свободой. Никто не рождается рабом. А что сделали вы? Научились клонировать себе подобных? Cчитаете, что это достижение, которым стоит гордиться? — Мандрагора сделала паузу. Вопросы были каверзными, все сидели потупив взоры, потому что знали, что клонов повсеместно используют, как рабскую силу.

— Во имя чего вы творите? — прошептала Мандрагора, но услышали ее все. И вместе с этим жалящим шепотом в мой мозг вторглось новое видение.

Грязно-серый

каменистый пейзаж, палаточный лагерь, круглые воронки, сонно гудящие машины. В воздухе висит пыль. Она лежит на гигантских валунах, на буровой технике, даже неба не разглядеть из-за пыли. Хочется схватить губку и немедленно «отмыть» картинку: очень уж без красок тоскливо. В неглубокой яме в пыли барахтаются мерзкие насекомые в хитиновых чешуйках. Рядом, тыча в них пальцами, о чем-то спорят такие же омерзительные человекообразные, донельзя тощие, настоящие скелеты, обтянутые синюшной кожей. Их гаркающая воронья речь непонятна, но они широко разевают рты с редкими желтыми зубами. Наверное, насекомые кажутся им интересными. Где живут эти убогие создания? Раньше я был уверен, что страшнее роламбинов никого нет, но сейчас понял, что ошибался. Неужели эти ходячие трупы тоже пожалуют к нам в гости? Смотреть на играющих с тараканами бледных тварей было противно. И я закрыл глаза, чтобы прогнать видение. Но не тут-то было! Наваждение продолжалось помимо моей воли. К увлекшимся дистрофикам подошли люди в военной форме и защитных шлемах. Отрывисто прозвучал приказ отойти от ямы. Твари обернулись и недовольно посмотрели на вояк. Глаза их замерцали фосфорическим блеском. Мурашки побежали по моей коже: показалось, что один из уродов смотрит в мою сторону, и я испугался. А ведь он мне только мерещился! Доходяги прокаркали какую-то невнятицу, по их угрожающему виду стало понятно — выполнять приказ они не собираются. Люди с автоматами наперевес двинулись к мятежникам и хотели разогнать их, но синюшные встали плечом к плечу, а один не выдержал напряжения и прыгнул на солдата, но не достал — тот вовремя отскочил. Тогда командир отряда равнодушно махнул рукой, его подопечные вскинули автоматы и двумя очередями расстреляли дистрофиков. Корчась, оседали истощенные серые тела. Истекая блеклой жидкостью — мутной, как будто пыль проникла к этим несчастным даже в кровь. Вот они сложились в кучку из костей и кожи, а человек с баллоном, похожим на огнетушитель, направил на останки струю едкой кислоты. И тут, словно изъеденное той же кислотой, расползлось на клочки и растаяло это муторное видение.

С мстительным удовольствием Мандрагора следила какое-то время за лицами потрясенных зрителей, а затем раскланялась. Оваций не последовало, но эффект был ошеломительный. Настроение упало ниже плинтуса, как и обещала ведьма в начале встречи. Хотелось плакать и биться головой об стену. Может, в толпе зрителей и остались неубежденные, но я поверил ей безоговорочно. Ни один шарлатан не сумел бы внушить сотням человек одни и те же жуткие видения, которые сходу запустила в наши мозги Мандрагора. И от того, что мною только что манипулировала настоящая фея, стало не по себе.

— Кто это был? Кто? — тормошила Адама испуганная Ева. «Про доходяг хочет узнать», — догадался я. Адам молчал. Он не понимал, как могла Мандрагора проведать о могильниках Митаки. Знал о них и Глеб, но только понаслышке. Пустыня, окруженная цепью гор, где нет жизни на много миль вокруг, но есть отличная ровная дорога. Пройдет много лет, и люди станут считать Последнюю войну легендой, но это проклятое место навсегда останется на карте Эдема. Туда свозят радиоактивные отходы со всей планеты. Клоны, которые задействованы на этом объекте, не живут дольше одного года. В Митаке они быстро сходят с ума, отказываются носить защитные костюмы, дичают и ведут себя непредсказуемо. Без защиты радиация съедает их в два счета. Больше нигде на Эдеме нет таких безобразных, отчаявшихся клонов. Но людей на эту смертоносную работу не пошлешь, и лаборатории бесперебойно посылают в Митаку несчастных клонов, обреченных на вымирание. Их делают максимально нечувствительными к боли и лишенными каких-либо желаний, насколько это возможно.

— Почему ты не отвечаешь?! — требовала Ева. — Это же клоны? Верно? Бесправные роботы, вкалывающие на благо Эдема — это их сделали по образу и подобию нашему? Не жалко и раздавить в случае чего! Тебе стыдно об этом говорить?!

Мрачный Адам, поглощенный собственными мыслями, казалось, ее не замечал.

— Эта женщина — опасный враг, — тихо, но твердо сказал он. — Ее место — в Абаскуме.

— Что? — взвизгнула Ева, — так вот ты какой! Знаешь, тогда мое место тоже в Абаскуме, да, да. Среди невинных «оливковых», упрятанных в тюрьму женщин и девочек! Они еще надеются помочь нам выжить, а всем остальным наплевать на гибнущий мир! Лучше умереть с бунтовщиками, чем видеть, как мой муж боится лишиться власти и прячет в темницы тех, кто решается сказать ему правду!

Резко вскочив, Ева решительно направилась к выходу из амфитеатра. Люди, слышавшие ее нападки на президента, неловко молчали, опустив глаза. Адам, наскоро простившись с нами, побежал вдогонку за Евой. «Что с ней творится?» — думал он, — второй раз так срывается на людях. Просто кризис какой-то. Общаться с Мандрагорой я ей больше не позволю».

День клонился к вечеру и больше не казался таким лучезарно-прекрасным. Где-то вдалеке грохотало, как будто приближалась гроза, и люди в тревоге посматривали на небо, но там не было ни облачка. Ветряные заслоны обычно отгоняли тучи от городов, а если дождь все-таки шел, никто не покидал жилища. Кто знает, какие ветры и откуда принесли тучи. Глеб хмурился.

— Чего раскис? — дернул я его за рукав. Хотелось знать его впечатление от речи Огненной Карги.

— Странно…, — вздохнул он. — Звоню в Вегу, но ни Вадим, ни Илона не откликаются…

Ночное происшествие мигом всплыло в памяти. Я поморщился, представив, как парочка в наше отсутствие даром время не теряет. Помешаны друг на друге, про службу Эдему и не вспоминают.

— Утром мы с Илоной поругались, — продолжал Глеб, — накричал на нее, теперь жалею.

«Мало ей», — подумал я, а вслух спросил.

— Из-за чего поссорились?

Глеб пару секунд колебался. Но потом все-таки признался.

— Позавчера меня пытались подкупить роламбины. Им зачем-то понадобилась Римма, и они просили меня поговорить с президентом, чтобы он позволил забрать ее вместе с дочкой. Так что страхи Риммы не напрасны. Никак не возьму в толк, зачем им понадобились наши феи? В награду роламбины предлагали мне шкатулку с редчайшими драгоценностями. Не поверишь, на эти камни только глянешь, а рука уже сама тянется, чтобы взять их. Я не взял, конечно, еще и припугнул грушеносых, что доложу президенту об их происках, если не скажут, зачем им понадобилась Римма. А сегодня я увидел эту шкатулку у Илоны. Эти пройдохи решили воздействовать на меня через мою девушку. Она не удержалась. Сколько у нас с ней споров было! Уговариваю ее бороться с соблазнами, убеждаю, что все эти драгоценности, редкости, шикарные вещи — пережиток прошлого! И раньше интерес людей к обладанию бесполезными побрякушками искусственно разжигали, а теперь возрождать его просто преступно. А она ноль внимания на мои речи. Если схватится за красивую вещицу — готовый зомби. И твердит мне: «Это же антиквариат!» Я сказал ей, чтобы отдала шкатулку роламбинам, а она мне: «Никаких роламбинов не знаю, не смей моими вещами распоряжаться!» Не понимает, как инопланетяне все повернуть могут… Эй, да ты меня слушаешь? — Глеб заметил, что я как будто одеревенел и, не мигая, смотрю сквозь него. Он обернулся, на всякий случай, чтобы посмотреть, что же вывело меня из равновесия, но ничего не увидел.

— Ты что?

— Глеб… надо ехать немедленно… в Вегу, — с усилием вытолкнул я слова. И, сбиваясь, злясь на себя за благородное побуждение не расстраивать брата утром, я выдал ему всю правду. Шкатулка была у Вадима, значит, договаривался с роламбинами он, и ему Глеб доверил сторожить Римму и ребенка, чьей судьбой он так озабочен. Скорее всего, Вадим воспользуется отлучкой Глеба и выдаст Римму роламбинам. А Кастор, позволивший Глебу взять в помощники Вадима, может быть, в курсе дела. Я видел, как задергалась нижняя губа у Глеба, как побелели костяшки на сжатых кулаках — тяжело ему было узнать про двойное предательство близких людей. Можно было только гадать о том, что происходило в башне сейчас.

— Бежим! — приказал Глеб. До Гришкиного костра мы домчались быстрее ветра. Гришка, встревожено наблюдавший издалека, как мы скачем по пригоркам и ложбинам, спросил.

— Кто вас так напугал? Мандрагора?

— Как Вея? — просипел я, игнорируя вопрос.

— Еще спит, — невозмутимо ответил Гриша.

— Береги ее, — хриплым от бега голосом напутствовал я его. — Скажи, что я обязательно вернусь к ней!

Мы запрыгнули в ланс и взмыли в воздух. Возвращавшиеся из амфитеатра друзья-фееристы не могли взять в толк, с чего это мы сорвались с места как будто ужаленные.