Охота на клона
Шрифт:
— Сюда! — Он жестом подозвал меня к себе.
Броуд сделал стену прозрачной, и перед нами открылся вид на толпу, бурлящую внизу, на площади.
— Удивляюсь, что вы не применили силиметы, — сказал я.
— Не думайте, что такой вариант не приходил мне в голову. Но там собралось слишком много настоящих, и среди них, несомненно, множество достаточно влиятельных личностей. Мы не можем рисковать, ведь некоторые из них могут задохнуться.
Я отлично понял его. С помощью струй силиконовой эмульсии можно достичь потрясающих результатов. Как-то я видел передачу о древних голодных
— Я хочу, чтобы вы отправили их по домам, — заявил Броуд.
Я не сумел удержаться от смеха.
— Конечно! Вы только скажите когда!
— Сейчас. Немедленно!
Он не шутил.
— Не хочу показаться невежливым, сэр, но со вчерашнего дня вы, наверное, слегка повредились головой!
Он собирался ответить, но вдруг остановился и уставился в видеофон поверх моего плеча. Я сам повернулся и увидел лицо Джин крупным планом. Повторяли передачу про то, как Броуд допрашивал ее. Кто-то вбросил в Информпоток граффити, повтор несанкционированной передачи четвертого. Голос Джин зазвучал громче:
«Скажите, пожалуйста, вы не могли бы что-нибудь сделать для них? У вас огромная власть. Не могли бы вы помочь им начать где-нибудь достойную жизнь? Я ведь уже не смогу…»
Тут послышался голос за кадром:
«Подземная Мадонна, моли Господа о нас!»
Ролик тут же повторили — каждая капсула граффити рассчитана на несколько повторов. Броуд повернулся к помощнику и заорал:
— Уберите ее оттуда! Сейчас же!
Помощник что-то сказал в переносной микрофон. Ролик исчез с экрана, когда повторялся уже в третий раз.
— Итак, — Броуд вновь устремил взгляд на толпу внизу, — я знаю, что вы способны разогнать их. Я видел вчерашний сюжет с нижних уровней. Некоторое время они скандировали не ее, а ваше имя! При вашем появлении они оживятся. А вы, дав беспризорникам выкричаться, сообщите, что их милую маму-клона освободят из Пирамиды, как только они разойдутся.
Я прикусил губу, чтобы справиться с внезапно подступившей тошнотой. Пока я ничего не понимал.
— Вы говорите правду?
Наконец он оторвался от окна и посмотрел на меня. Глаза его были пустыми и холодными.
— Конечно.
— И ее выпустят на свободу?
— В некотором роде.
— Что значит «в некотором роде»?
— Она беспрепятственно вернется к своему хозяину.
Джин вернется к Спиннеру! Я едва справлялся с охватившей меня яростью. Если бы он не был региональным администратором…
— Вы считаете, что тогда все закончится? Не надейтесь!
— Все закончится. Они подойдут к ней, но она их не узнает и не поймет, о ком или о чем они говорят. Беспризорники еще немного пошумят, а потом все будет кончено. Все вернется на круги своя.
— Если ей сотрут память, конца беспорядкам не будет!
— Таково решение суда. От меня уже ничего не зависит.
— А как насчет
Он отвернулся к окну.
— Для таких решений уже слишком поздно.
Я стоял и смотрел на него; в глубинах моей души стало пусто и темно. По закоулкам души гулял и выл злобный ветер. Казалось, воздух вокруг меня сгустился. Я не мог выговорить ни слова, так как горло у меня сжалось. Сила притяжения удвоилась, утроилась. Я тяжело опустился на ближайший стул и сидел там, пытаясь набрать в грудь воздух.
Когда я снова обрету способность дышать, я выкину Броуда в это самое окно!
Единственный его помощник, который находится здесь с нами, возможно, был научен заранее предугадывать состояние души человека по его позе. Крупный парень. Он подошел поближе и остановился между Броудом и мной.
— Я хочу ее видеть.
— Свидание невозможно. Вам так же хорошо, как и мне, известно, что субъекты, подвергнутые процедуре стирания памяти, несколько часов после операции пребывают в коматозном состоянии. И еще несколько недель их сознание затемнено.
Тишина длилась, как мне показалось, вечность. Мне показалось, что мне самому стерли память. Наконец Броуд сказал:
— Итак… Вы поговорите с ними?
— Наверное, вы совсем выжили из ума! Я сейчас прикажу им разнести ваше здание по кирпичикам, по панелям!
Он развернулся ко мне с самодовольным видом:
— Да что вы говорите? Я так не думаю. Мистер Дрейер, кажется, сейчас вам неплохо живется. Вы живете не так, как большинство людей, но вам такая жизнь по душе. У вас есть припрятанное золото, у вас подозрительные друзья — владелец бара с сомнительной репутацией, беспризорник, который иногда живет у вас, и доктор, который временно лишен возможности практиковать. — Он тонко улыбнулся. — Словом, вы поддерживаете именно такие знакомства, которые характерны для бывшего околпаченного.
Я глазом не моргнул. Даже не дрогнул. Я был так зол, что он уже ничем не мог задеть меня. Однако мне стало ясно: он досконально изучил мое досье.
— Я могу изменить вашу достойную сожаления жизнь, мистер Дрейер. Я могу приказать возобновить расследование, касающееся смерти двух сотрудников «Невронекса», которых разрезало на куски в вашей квартире. Ведь к делу причастен ваш дружок-беспризорник, верно? Я могу закрыть бар, а его владельца отправлю на Южный полюс. Он совершил столько правонарушений, что больше никогда не увидит солнца в зените. Я могу позаботиться и о том, чтобы лицензию вашего приятеля доктора отозвали навечно. Мистер Дрейер, в моей власти сделать так, что вы пожалеете, что родились на свет.
— Даже не надейтесь. Я уже побывал на том свете и вернулся.
— Я могу сделать так, что об этом пожалеют ваши друзья.
Некоторое время мы оба молчали и только смотрели друг на друга. Мы оба знали: я проиграл. Он угрожал Элмеро, Доку и Эм-Эму. Я не мог допустить, чтобы их погубили вместе со мной.
Но что-то было не так. Я не понимал, что именно, однако чувствовал, что в игре участвуют и другие силы. Меня осенило.
— Позвольте мне переговорить с Ламом!