Охота на крутых

Граков Александр

Материнское сердце очень чувствительно – обе телеграммы были от Бориса. Но предназначались разным людям, хоть адрес – один. Первая гласила: «Луганская область, Счастье, Савелюк Степаниде Львовне. Жив, здоров, целую. Боря. Накорми Игоря». А вторую, подлиннее, тетя Степа протянула Игорю!

«Гарик, привет! Мама знает. Срочно выезжай. Адрес: Краснодарский край, станица Российская. Встретим. Борька».

– Вы что, сговорились? – Тетя Степа грозно надвигалась на Игоря. – Сто лет он, видишь ли, друга не видел! А он знает даже, куда

ты поехал!

– Теть Степ! – взмолился Игорь. – Да не знаю я, клянусь, откуда он проведал, где я буду сегодня! Вы же в курсе, в каких он кругах вращается, вам и карты в руки. А для меня эта телеграмма – такой же сюрприз, как и для вас!

– Разыграли старую! – не успокаивалась мать Бориса. – Вот дам сейчас по шее – сразу все сюрпризы поотпадают! Хотя, – она враз остыла, – жив и ладно. За одно это все остальное можно простить. Давай выкладывай, за чем приехал? – Похоже, до конца она Игорю так и не поверила. А он не стал тратить время на переубеждения.

– Железки мне нужны, упакованные – по Борькиным рассказам – винтовку он разобрал.

– А ведь упредил он меня в прошлый приезд, что ты однажды можешь нагрянуть, – призналась тетя Степа, – и пакет оставил для тебя. Пошли!

Она подвела Игоря к колодцу в глубине двора, откинула ляду со сруба. Изнутри шибануло прохладой, а пятнышко воды высветилось метров на пятнадцать ниже поверхности земли.

– Ищи в правом углу гвоздь забитый, а на нем нитку капроновую. Ниже, ниже! – Игорь перегнулся вовнутрь, пошарил в указанном углу, нащупал нить. – Тяни!

Вскоре из глубины колодца был извлечен мокрый скользкий целлофановый пакет.

Взвесил на руке – тяжелый...

Переночевав, Игорь уехал в Лиман. Ефимовна встретила у калитки.

– Ой, Игорек, пошли скорей в хату, с Иваном худо!

С Иваном и впрямь было худо. Он лежал на кровати, укрытый простыней. Сплошной синяк расплывался на всю левую половину его лица, нос закрывала гипсовая нашлепка, разбитые губы смахивали на две переваренные сардельки. Под простыней угадывались еще какие‑то нарушения в пропорциях тела, и когда Игорь ее откинул – невольно ойкнул сам: тело шахтера было в сплошных кровоподтеках и ссадинах, а правая ключица, левая рука и левая нога – загипсованы.

– Это кто ж его так? – ужаснулся Игорь. Иван ответить не мог – только стонал и охал, беспомощно шевеля губами. Ответила бабка.

– Ходил он куда‑то с вечера. За речку на пароме переехал. Мне сказал – за грибами. А утром его какая‑то машина привезла к нашей амбулатории и уехала. Весь переломанный был и в кровище. Фельдшерица Галька его обмыла, подлечила и укол вкатила против боли. Сказала, что срочно в город надо в больницу. Теперь вот ждут, пока «скорую помощь» нашу наладят, чтобы отвезти.

Сейчас хоть в память пришел, сердешный, а утром вовсе как неживой был... – причитала она за спиной Игоря.

А он уже все понял и попросил Ефимовну собрать чего‑нибудь поесть.

– Там был? – спросил он у Ивана, когда бабуля вышла из комнаты!

Тот, охнув, слабо кивнул головой.

– Ходил, надеюсь, без оружия?

Снова слабый утвердительный кивок.

Надо было срочно уходить. Не дожидаясь «скорой». С кем уходить‑то? Игорь вышел к бабке.

– Машина своя есть у кого?..

Через полчаса они уехали из негостеприимной деревни. Сосед Ефимовны подбросил их до трассы. А там, на попутном частнике – домой, в Николаевку, докатили...

А вечером к бабке Ефимовне нагрянули «гости» в погонах с большими звездочками. Долго допытывались о «дачниках из Луганска», щупали соседа, даже доехали с ним до трассы. И уехали ни с чем, от души выматерившись на прощанье совсем не по‑интеллигентному.

– Теперь ты заметил, надеюсь, как хорошо иметь друга‑врача, – самодовольно разглагольствовал на следующее утро Владислав, хитро поглядывая на Игоря, сидящего в его кабинете, и два дежурных стакана, в которые хирург наплескал уже по второй дозе.

– Отремонтировал я Ваньку на... ну, может, не на все сто процентов, но жить будет определенно. И плясать будет – гипс с ноги я убрал. Перестаралась деревенская врачиха, у него там не перелом – вывих. Но ключица и рука действительно перебиты. А выглядит наш друг так, словно по нему, как по Красной площади, прошвырнулся парад боевой техники. В общем на месяц, как минимум, мы смело можем исключить его из нашей компании, – щелкнул Владислав ногтем по коньячной бутылке.

– А поговорить с ним можно?

– Хоть спеть дуэтом! – усмехнулся хирург. – С его негритянскими губами только в джазе сейчас и выступать. Но хорошего понемногу, – предупредил напоследок.

Выглядел Иван по сравнению со вчерашним лучше, по крайней мере, не стонал и не охал.

– Какого черта ты поперся на эту дачу один? – напустился на него Игорь.

– Разведка боем, – попытался скроить улыбку шахтер.

– Давай рассказывай!

– Влез я, значит, на паром, отдал три «штуки» за перевоз и потопал прекрасным сосновым лесом, помахивая ведром, которое у бабушки взял в аренду под грибы. Дорогу спрашивать не у кого, да она одна там всего, причем хорошо накатанная. Только когда до озера дошла, раздвоилась. По какой, думаешь, я пошел – левой или правой?

– По левой, конечно, – тебя вечно черти несут куда не следует!

– Насчет чертей ты, может, и угадал, а вот направление... Прямо я пошел – там такая неширокая дорожка в кусты нырнула. Ну я тоже! По пути нашел штук пять каких‑то поганок – в грибах‑то я вообще не волоку. Может быть, эти поганки меня и спасли...

Да, так вот, вышел я прямо на берег озера. Успел еще увидеть дом; красивый такой, из бревен клепанный, а вокруг металлическая сетка метра три высотой.

– Сетка‑то вокруг чего? – перебил Игорь.