Охота на крутых
Шрифт:
Иван Гребов был по натуре человек не злой. Но в этой ситуации психанул настолько, что в следующем сезоне погнал нанятую машину с выращенным картофелем именно туда, в Таганрог, на тот же рынок и на то же место. Голос рассудка и крестьянскую осторожность затмили в этот раз проснувшиеся шахтерская удаль и наплевательское отношение к опасности, с которой горняки заходят в стволовую клеть, с бешеной скоростью проваливающуюся в недра земли на километровую глубину. И еще – ненависть к трутням, пожирающим месячный взяток пчел. Поэтому винтовку особо и не маскировал, чтобы была все время под рукой. А гранату просто сунул в «бардачок» кабины «ГАЗона». Искал он на рынке того, сбежавшего из раздавленной КамАЗом «шестерки», хотя запомнил его довольно смутно. А напоролся на Борьку Савелюка и Игоря Веснина, которые по‑тихому конфисковали у него оружие...
Домой, в станицу, он вернулся раздавленный и униженный беспределом, творящимся там, за пределами его колхозного мирка. Как же так? Что же это за перестройка и демократия такие, если те, кто кормится, богатеют и жиреют, а те, кто их кормит, год от года нищают и со временем превращаются в рабов? А если попробуют, не дай Бог, выбиться «в люди», их тут же ограбят или государство, или порожденное им зло – рэкетиры и всякие другие «крутые», которые руки приложить к труду брезгуют, а вот голова у них насчет афер и прочих пакостей против работяги соображает великолепно! А простому, значит, колхознику думать не дано, его можно запросто «мочить», как обыкновенного племенного бычка? Ну уж, хрен вам!
Долгие шесть лет –до пенсии – таил зло и вынашивал планы мести Иван Федорович...
И он придумал, как отомстить всем этим «крутым». То, что поставило с ног на голову относительно спокойную жизнь уголовников «в законе» и создало немало проблем правоохранительным органам – на довольно долгий для следственной практики период...
Если бы бывший шахтер, а ныне пенсионер‑колхозник поменьше читал детективов и боевиков, он вряд ли решился на этот шаг – уйти в киллеры‑«заказники». То есть затронуть раздел криминалистики, именуемой «заказное убийство». Раздел новый для нашего общества, ибо года три назад киллеры представали перед нами лишь с экранов телевизоров зарубежных передач, и то с замотанными в тряпку мордами. Да и сейчас еще житель каких‑нибудь «Нью‑Васюков» произносит это слово с улыбкой, потому что современного члена акционерного какого‑нибудь общества убивать не за что – ему зарплату по семь‑восемь месяцев не выдают. Разве что межу сосед с соседом не поделит и тоща наймет местного алкаша за бутылку паточной сивухи подпалить у недруга сарай...
Совсем другое значение слово «киллер» приобретает в городе, особенно крупном, где эта профессия стала почитаемым и... ненавидимым ремеслом в среде «новых русских» при особо «крутых разборках», когда на противника по бизнесу уже не действуют ни шантаж, ни угрозы. Киллеров боятся, ненавидят и стараются ухлопать. Поэтому идут в их ряды те, кто надеется прожить подольше, – профессионалы. Дилетанты составляют исключение. Исключением являлся и Иван Федорович. В том случае, что прочитанный криминал просеивался в его мозгу, и наиболее удачные аферы, приемы, правила конспирации оседали в памяти, наподобие крупинок золота в решете‑грохоте...
Оружия он лишился, но у него оставались деньги от продажи урожая, а за деньги на краснодарском и ростовском «толчках» можно в пост‑перестроечное время купить все – от комплекта милицейской формы до пульта управления баллистической ракетой. А Гребову нужна была самая малость – малокалиберная винтовка «ТОЗ», которую он благополучно «выудил» за довольно сходную цену. «Мелкашка» в простонародье. Зять его – прекрасный токарь, через неделю выдал ему образец высококачественного мастерства: с глушителем собственной конструкции, приспособлением под оптику, и притом великолепной портативности – винтовка разбиралась и собиралась в течение нескольких минут. Зять получил в качестве вознаграждения за работу трехмесячного кабанчика, а Иван Федорович – классное бесшумное орудие убийства. Принеся винтовку домой, он разобрал ее, протер части, залил их солидолом, упаковал в бумагу, целлофан и... утопил до поры до времени в зарослях камыша, благо огороды почти всех жителей станицы выходят задами к реке. После этого сел продумывать план действий: индивидуальность работы, расчет с клиентом без риска быть «прокинутым», переноска оружия, его доставка к месту «работы»...
Через некоторое время бандероли с частями винтовки были отправлены в Волгоград, до востребования. В тот же вечер Гребов заявил родственникам, что уезжает в Краснодар хлопотать насчет увеличения пенсии. Жить будет на квартире у земляка. Супруга, зная покладистый характер Ивана Федоровича, тем не менее была приятно удивлена его желанием «выбить» лишнюю копейку и проводила его на рейсовый автобус. Вечером семья собралась у телевизора смотреть «Поле чудес», а Гребов в это время спокойно спал в самолете рейсом Краснодар‑Адлер...
Глава II
Если сможешь - живи!
Вообще‑то в Сочи хоть и «темные ночи», как поется в небезызвестной песенке, январь там – мертвый сезон. Но эта скучная и серая пора как нельзя более подходит для «сходняков» и разборок преуспевающих дельцов различного пошиба. И среди уголовных элементов и «новых русских», заполняющих дорогие отели, гостиницы и рестораны, бытует твердое мнение, что зря наше «совковое» правительство в доперестроечное время разменивалось на пятилетки ударного труда: если бы министры разрабатывали планы подъема СССР каждый год или, скажем, полугодие, мы бы с вами, уважаемые, давно спали под одним общим большим одеялом при наступившем коммунизме. Но каждый народ, говорят, заслуживает царя по своему образу и подобию, поэтому оставим эту тему для историков – те любят копаться в «грязном белье». Но что зима на побережье‑курорте – лучшее время для философского мышления и разработки планов на будущий сезон признавали все «авторитеты» и охотно использовали для этих целей полупустую сейчас элитарную квадратуру...
Кстати, далеко не все «собрания» в ресторанах проходят тихо‑мирно. В один из вечеров разгорелся небольшой конфликт между двумя коммерсантами – прямо за столиком, во время отдыха после «трудовых будней».
– Я же тебе сказал – она пойдет со мной! А ты себе еще зацепишь! – слегка изменившимся под давлением «Посольской» голосом выговаривал один из них своему напарнику, шея и пальцы которого были перегружены золотом.
– Ну ты оборзел, Рафик! На мои бабки жрешь, кайфуешь, да еще и телку норовишь увести! А мне что – и рот нельзя уже открыть? – ответствовал его коллега.
– Володя, не зарывайся! Телка – не твоя жена покуда, хотя, видимо, тебе на роду написано иметь супругу‑шлюху. А насчет бабок – Мы их вкладывали в дело фифти‑фйфти, и если еще ты раз откроешь хлебало насчет иждивенства – подавишся свинцом! Гляди, я два раза не предупреждаю! – Рафик был резок.
В таком вот темпе разговор продолжался еще минут пять, ни у кого из окружающих не вызывая, казалось, особого внимания – здесь привыкли к разборкам покруче. И тем не менее сидящий за соседним столиком мужик до шевеления ушей вслушивался в их «душевную» беседу. Коша психованный Рафик наконец отвалил от стола победителем, держа руку на заднице своей размалеванной добычи, за стол к коммерсанту подсел пожилой с проседью в волосах мужичок:
– Что, есть проблема, сынок?
Обалдевший уже от водки Володя разоткровенничался:
– Да охамел этот мудило нерусское – ни хрена толкового не делает, а вот бабки прожигать да моих телок трахать – на это у него талант неописуемый! Век бы его, суку, больше не видеть!
– А хочешь – заплати, и будешь тогда вспоминать о нем в прошедшем времени! Насколько я расслышал – его деньги уже в деле, а дело ваше – «на мази».
– Ты че, папаша? – отшатнулся вмиг протрезвевший ревнивец. – На «мокруху» тянешь? За такие вещи быстро лоб зеленкой мажут!