Охота на крутых
Шрифт:
– Я думаю, вам хватит и одной машины. Кто первый в нее заскочит, тот и уедет. Оставшихся придется закопать в этой посадке. Бегом – марш!
«Пассажиры», подхватив штаны, ринулись к уцелевшей легковушке. «Амазонки» же начали изо всех стволов палить по горящей машине, поэтому в переднюю утрамбовались все бежавшие – желающих остаться не нашлось. Легковушка рванула с места и вскоре исчезла из поля зрения. Удивительно, но за время разыгравшейся на полянке драмы по трассе не проскочила ни одна машина – ни туда, ни обратно.
– Вы едете не по главной трассе, хоть и более короткой, до Новоазовска. Здесь нет постов ГАИ и всего две станции техобслуживания с магазинчиками. Поэтому и шалят по этой и подобной им дорогам такие вот «шакалы» – грабят случайные авто, насилуют женщин... Случаются и убийства–в общей неразберихе это сходит с рук, – объяснила приятелям их неожиданная спасительница.
После всего, что произошло, не пригласить «амазонок» к столу приятели посчитали верхом невежества. Была и другая подспудная мысль – о надежности охраны на сегодняшнюю ночь. Но они ее тщательно маскировали, каждый в себе.
– А вы, значит, вроде странствующих рыцарей? Только те защищали дам от разбойников, а вы, наоборот, – от кавалеров? – усмехнулся Козырь, чокнувшись с Кирой. Та внимательно посмотрела на него.
– Вполне возможно, если бы они ответили вежливо – мы поехали бы дальше своей дорогой. А что бы делали вы?
Санька хотел признаться ей, что совсем собрался было читать отходную молитву, но за него сказал Федя:
– Они не ответили бы вежливо – не то воспитание!
– Совершенно согласна с тобой, поэтому давайте сменим тему. Почему вы остановились в поле?
– Да гайка с полуоси слетела, – с досадой ответил Федя. – Малая деталь, а без нее – хана машине, а смотаться до ближайшей СТО не на чем.
– Как это не на чем? – Кира привстала: – Лада, заводи мотор! Мухой туда и обратно! Деньги есть? – обернулась она к Феде. Тот с готовностью ринулся к «рафику» и через некоторое время вернулся с деньгами и бракованной гайкой.
– На! – протянул он девушке деньги. – Здесь с гонораром за ночной визит! – и внезапно застыл, только сейчас разглядев «амазонку». Потом тихо и убежденно произнес: – Ей‑богу, я еще такой красивой в жизни не видел! – Девушка внезапно покраснела так, что это стало видно даже при свете «переноски», выхватила у Феди деньги, гайку и побежала к своему мотоциклу.
– Видишь, ты ей тоже понравился! – констатировала Кира и, засмеявшись, вновь чокнулась с Козырем, подмигнув ему: – А ты тоже парень ничего!
– Мне это говорили, – подтвердил Санька, – еще родители в детстве.
Лада вернулась через полтора часа – когда все уже порядочно «согрелись».
– Перерыла весь поселок, – только и сказала она, передавая Феде новенькую гайку. Ну зачем ему знать, что она вместе с поселком подняла в два часа ночи с постели заодно и завгаражом местного облпотребсоюза?..
Но дефицитную деталь в воздухе перехватила рука Киры. Она шало поглядела на Козыря.
– Утром и отремонтируете. Не будете же вы в темноте ковыряться?
Санька хотел ей резонно заметить, что для этого и существует переноска, но его вновь опередил Федя, уже шепчущийся о чем‑то с Ладой.
– Конечно, Кир, конечно, о чем речь? Утро, как говорят, вечера мудренее!
– А как же спать будем? – вопрос вновь задал Козырь.
– У нас есть палатка, но она четырехместная, ну, от силы пятеро влезут. Значит, двоих вы возьмете к себе на квартиру! – рассудила Кира и, отойдя к группе «амазонок», пошепталась с ними. Тотчас же пятеро из них, отцепив с одного из мотоциклов большой сверток, пошли за посадку, к недалекой скирде соломы на уже вспаханном поле. Такой же сверток Козырь заметил и на «Харлее», но поинтересоваться у Киры, для каких он целей служит, посчитал невежливым. Между тем, Федя уже пооткручивал на полу «рафика» гайки креплений и выбросил на полянку четыре сиденья. Теперь в салоне хватило места, чтобы на клеенку расстелить оба матраца. Одной из простыней перегородили проход. Кира и Лада скользнули за нее, пошуршали одеждой, пошептались и вскоре затихли – по всей вероятности, уснули. А Санька ворочался, ища для сна удобное положение – новый матрац почему‑то казался жарким и каким‑то ребристым, что ли. А может, не матрац тому виной был? В голове Козыря, пока девушки раздевались там, за перегородкой из тонкой материи, мысли скакали, как караси, на раскаленной сковородке, а слух обострился настолько, что он слышал не только свое бухающее в грудную клетку сердце, но даже шум бегущей по венам крови. Ну, а что делалось на той половине – тем паче: вот проскрипела кожа сбрасываемых костюмов, затем протрещали кнопки расстегиваемых пуловеров и зашуршали скатываемые с ног колготки... В заключение, как два выстрела в ухо – два пластиковых щелчка с небольшим интервалом, и воспаленный мозг Козыря настолько ярко и мощно нарисовал в его сознании упругие, аппетитные женские груди, вырывающиеся из тесноты ажурного бюстгальтера, что не выдержал – схватил сигареты, зажигалку и пулей вылетел из салона «рафика». Тотчас же рядом с ним оказался Федя.
– Дай закурить, я что‑то свои сигареты не найду!
– Руки небось дрожат? – с ехидцей подковырнул его Козырь, вышибая щелчком из пачки сигарету. – А мне так... – он внезапно заткнулся, пораженный увиденным – из салона «рафика» ступила на траву полянки женская фигура, закутанная с ног до головы в простыню. В неясном свете луны облепившая ее белая материя четко очертила линию широких бедер, узкой талии и... остальное дорисовала фантазия.
– Ты что, жука глотнул какого ненароком? – забеспокоился Змей и повернул голову туда, куда вытаращился его товарищ. – Ой, Лада! – Федя рванулся к девушке, бережно поддержал ее под локоть и о чем‑то заговорил вполголоса.
«Да ну вас! – решил Козырь. – Пойду‑ка я отолью, да спать завалюсь! А чувства свои надо зажать в кулак!» – вспомнил он вычитанную однажды фразу и неожиданно разозлился – какой идиот так пишет? Попробуй, зажми эти чувства, если на штанах вон спереди молния разъехалась – новую переставлять придется. С этими мыслями он и пошел в посадку – как можно глубже, чтобы ненароком не споткнуться о какую‑нибудь из тех – в палатке.
Когда же вернулся на полянку, покурив и немного успокоившись, никого на ней не увидел.
Разувшись у входа в машину, в полной темноте стал потихоньку продвигаться вперед, и только спустя несколько мгновений сознание подсказало Саньке, что ступает он по скользкой клеенке – матраца на ней не было.
– Что за черт! – он опустился на четвереньки, затем встал на колени, пополз, ощупывая пространство перед собой, и... неожиданно ощутил под ладонями то, что так ярко примерещилось ему двадцать минут назад – тугую, горячую женскую грудь... На секунду его разбил паралич – он не знал, что делать – потихоньку удрать назад, на полянку, извиниться или... Последнюю мысль он не успел додумать – теплые женские руки обвили его шею, пытаясь притянуть, наклонить голову к его же рукам, к этой восхитительно‑волнующей груди с быстро твердеющими сосками. Удивительно – Козырь не испытал даже боли в затылке, куда его не так давно тюкнули кастетом – то ли из‑за мягкости женских рук, то ли оттого, что не особо сопротивлялся их нажиму – дурак он, что ли? Поцелуй губ, встретивших его губы, был затяжным и оглушающе‑сладким. После этого он вообще потерял всякую способность к сопротивлению и отдался на волю рук, которые его раздевали, ласково поворачивая с боку на бок.
– Кирочка!
– Молчи! – она положила свою теплую ладонь на его губы. – Сейчас тебе будет хорошо, – и принялась сантиметр за сантиметром целовать его обнаженное тело, все ближе и ближе опускаясь к низу живота...
– Нет! – Санька перехватил ее у самой цели. – Если ты это сделаешь, я тут же взорвусь, иссякну, а мне бы этого так не хотелось!
Он схватил ее под мышки, рывком завалил на матрац, подмял под себя и впился долгим поцелуем в твердый набухший сосок. Кира отчаянно, хрипло застонала, судорожно вонзив ногти в его спину, а он уже перешел ко второй груди. Она стала извиваться под Козырем, выгибаясь в пояснице, ее выпуклость терлась о его мужское Достоинство – звала, требовала....