Охота на лис
Шрифт:
— Новости здесь распространяются быстро, не беспокойтесь.
Женщина презрительно рассмеялась:
— Сдается мне, беспокоиться надо вам, а не мне. У вас здесь дела с оповещением обстоят неважно. Пока ведь только ваш мужик сообщил мистеру Уэлдону, а он сообщил вам… или, может быть, ваш мужик сообщил вам, и у вас ушло целых четыре часа на то, чтобы наштукатуриться перед встречей с нами. Как бы то ни было, они вам даже растолковать, по сути, не сумели, как дела-то обстоят. Мистер Уэлдон тут так пыхтел и пыжился, что мы, грешным делом, подумали, что он на нас целую свору адвокатов натравит… А что
Элеонора злобно сжала губы.
— Вы безумны, дорогая, — гордо заявила она. — Вы явно не имеете ни малейшего представления о том, что такое Шенстед.
— Посмотрим, посмотрим, дорогуша, — пробормотала в ответ толстая бабенка.
По правде говоря, Элеонора была совсем не уверена в собственных словах. Ее очень беспокоила точность информации, которой владели эти люди. Откуда им, к примеру, известно, что в восемь тридцать мимо них проехал именно Джулиан? Может быть, кто-то в точности описал им его машину?
— Ну что ж, вы правы по крайней мере в одном, — сказала она, натягивая перчатки и сжимая руки, — в самое ближайшее время вам придется иметь дело с целой стаей адвокатов. Поверенные мистера Уэлдона и полковника Локайер-Фокса уже проинформированы, и теперь, когда я убедилась в том, люди какого сорта посягнули на нашу землю, я немедленно свяжусь с нашим семейным адвокатом.
Замотанный шарфом мужчина вновь постучал по доске с надписью.
— Только, пожалуйста, не забудьте упомянуть, что речь идет о проблеме землевладения и присвоения ничейной земли, миссис Бартлетт, — проговорил он. — Вы избавите себя от массы бессмысленных денежных трат, если объясните адвокату, что, когда мистер Уэлдон попытался огородить Рощу, он не нашел на нее никаких документов.
— Я сама знаю, как мне разговаривать с моим адвокатом, — резко сказала она в ответ.
— В таком случае, может быть, вам лучше подождать, пока ваш муж не вернется домой, — предложил ее собеседник. — Вряд ли он обрадуется перспективе оплачивать судебные издержки в тяжбе за кусок земли, на который он не имеет ни малейшего права. Он вам скажет, что гораздо большие права на него имеют господа Уэлдон и Локайер-Фокс.
Элеонора понимала, что он прав, но от одного только намека, что ей хоть в чем-то нужно согласие мужа, давление у нее подскочило до смертельно опасной отметки.
— Боюсь, в данном вопросе вы очень плохо информированы, — едко произнесла она. — Вам со временем придется убедиться в том, что мой муж не остается в стороне ни от каких проблем, касающихся нашего поселка. Он не из тех, кто прячется в свою нору только потому, что сложная проблема, с которой столкнулись его соседи, лично его не касается.
— Вы так в нем уверены?
— Абсолютно. Права человека для него священны… а для вас, как я вижу, совсем напротив. Своим вызывающим поведением вы стремитесь их попрать.
Наступила короткая пауза, которую Элеонора истолковала как знак своей победы. С натянутой улыбкой триумфатора она повернулась и несколько неуклюже направилась к дороге.
— Может, вам стоило бы спросить муженька о его подружке, — крикнула ей вслед толстуха, —
Вулфи видел, как ушла та женщина. Он видел, как она побледнела, когда Лис прошептал что-то на ухо Белле и Белла закричала женщине вслед. Вулфи подумал, случаем, не социальный ли она работник? На «благотворцев», как их называла его мать, она очень мало похожа, заключил Вулфи, в противном случае не стала бы так хмуриться, когда Лис положил руку на канат, чтобы не пустить ее. Вулфи обрадовался, что она не вошла, потому что ему она совсем не понравилась. Женщина была худая, остроносая, и глаза у нее были совсем не улыбчивые.
Мать учила его не доверять людям с неулыбчивыми глазами. Значит, они не умеют смеяться, говорила она, а у людей, не умеющих смеяться, нет души. «А что такое душа?» — спросил он. «Душа, — отвечала она, — это все добрые дела, которые совершил человек. Она становится видна на лице, когда они улыбаются или смеются, потому что смех — музыка души. Если душа никогда не слышит музыки, она погибает, вот почему у злых людей неулыбчивые глаза».
Вулфи был уверен: все, что говорила ему мать — чистая правда, даже несмотря на то, что его понимание души сводилось к рассматриванию мелких морщинок у глаз. У матери Вулфи были очень улыбчивые глаза и множество морщинок вокруг них. У Лиса глаза совершенно не улыбчивые. У того человека на лужайке вокруг глаз появлялись густые пучки морщинок всякий раз, когда он улыбался. Но вот воспоминание о старике у окна внесло путаницу в рассуждения Вулфи. В его простенькой детской философии старость должна была даровать человеку душу, но разве может быть душа у убийцы? Разве убийство не самая страшная вещь на свете?
Белла наблюдала за тем, как удаляется ее собеседница. Теперь она злилась на себя за то, что не сдержалась и буквально повторила слова, которые ей нашептал Лис. Зачем ей понадобилось ломать чужую жизнь? Да и какой от этого прок?
— И что, нам после такой перебранки будет легче с соседями уживаться? — спросила она.
— Если они друг с другом передерутся, то про нас забудут.
— Какой ты все-таки безжалостный ублюдок…
— Возможно… особенно когда мне очень чего-то хочется.
Белла бросила на него пристальный взгляд.
— И чего тебе очень хочется, Лис? Я давно поняла, что ты привез нас сюда совсем не для новых знакомств. Сдается мне, что ты уже одну попытку делал, да у тебя ничего не вышло.
В глазах у Лиса сверкнула ирония.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что ты здесь бывал и раньше, но получил от ворот поворот, дорогуша. Могу поспорить, твое шикарное произношение на тех ребят, — и она ткнула пальцем в сторону поселка, — не действует так, как оно подействовало на кучку необразованных бродяг. И тебя по-простому усадили на задницу. Ты ведь не только лицо прячешь, но и голос… Ну-ка скажи мне — почему?