Охота на Лису
Шрифт:
Последнее он проговорил, уже коварно подкрадываясь ко мне. И я рассмеялась впервые за этот вечер от счастья.
Лишь забрезжил рассвет Давей отвёз меня домой. И вновь потянулись счастливые дни, полные любви и нежности.
Герцог умел удивлять, в нём как будто проснулся тот шаловливый мальчишка из детства.
Однажды, когда я шла с рынка с огромной корзиной продуктов, ко мне подкатила карета, и выскочивших два амбала схватили под руки
Сердце убежало в пятки, и мысленно уже готовилась к встрече с худшим, но к моему большому удивлению, после непродолжительной молчаливой поездки, меня вручили из рук в руки его сиятельству.
— Ты меня похитил! — обвинила я, как только оказалась на своих ногах.
Давей только поднял брови, призывая меня продолжить.
— Ты, — ткнула в него пальцем, — меня похитил!
Я специально проговорила это предложение, выделяя интонацией каждое слово,
давая тем самым понять, что это безобразие даже не укладывается у меня в голове.
Он лишь наклонил голову на бок, с интересом меня рассматривая.
— Это неслыханно! — воскликнула, переходя на высокие тона. — Ты меня украл!
А этот восхитительный преступник лишь ехидненько так улыбается.
— Это ж до чего герцоги докатились — девиц похищать начали, причем средь бела дня и в людном месте! — возобновила я гневную тираду, но Дав вдруг так резко расхохотался, что договорить я не смогла.
Потом сгрёб меня в охапку и зашептал на ушко, обдавая горячим дыханием шею:
— Страшный и злобный герцог похитил маленькую лисичку, запер у себя в башне, и теперь будет делать с ней всё, что захочет, — закончил на таинственной ноте, переходя к поцелуям.
Меня кинуло в жар от его слов, и всё сопротивление растаяло, как снег летом.
— Обещаешь? — спросила, уже дрожа в предвкушении.
— Да, — прохрипел он в область ключицы.
Корзину с продуктами, как и записку для Кет отправили ко мне домой с посыльным.
Иногда наши отношения походили совершенно на семейные, но об изменении их статуса речи никогда не заходило.
Однажды мы сидели в гостиной у камина в полной тишине, прерываемой лишь шелестом переворачиваемых страниц. Давей занимался своими бумагами, а я делала вид, что читаю первый попавшийся в руки роман. Сама тайком рассматривала герцога. Он иногда отрывался от своих документов и, встречаясь со мной взглядом, тепло улыбался. Я таяла, и такая теплота накрывала от всей этой почти семейной обстановки, от ощущения счастья. Могла бы просидеть с ним так вечность, но наше радостное уединение тогда безжалостно прервали.
В дверь, постучавшись, вошёл дворецкий и известил о прибытии герцогини Ламоль.
Только он успел произнести последнее слово, как дверь нетерпеливо отворилась и в библиотеку властно прошествовала мне уже знакомая с театральной
— Давей! — она расплылась в самой обворожительной в мире улыбке и протянула к нему руки.
И герцог взял её руки в свои, и посмотрел с такой нежностью во взоре, что мне стало плохо. Моё сердце при этом замерло и с болью сжалось в комок.
Я остолбенела, не в силах отвести от них глаз, всё так же держа книгу на коленях. Внутри расползался холод, замораживая душу.
Герцог меж тем, поцеловал обе руки прекрасной девы и, не сводя с неё обожающего взгляда, спросил:
— Чем обязан такому приятному визиту?
Она хотела было ответить, но тут заметила меня и осеклась.
— Милочка, приготовь— ка нам чаю, — приказала мне с улыбкой на устах и ненавистью во взоре.
Но я даже не шевельнулась, всё во мне окаменело. Хотела подняться и убежать из этой комнаты, из этого дома, а тело отказывалось мне подчиняться.
— Дорогая, я сам могу распоряжаться в своём доме, — ласково возразил ей Давей.
С меня как будто груз свалился. Вот сейчас он меня защитит и объяснит этой красотке, что я — не служанка.
— Не вижу, — протянула томно герцогиня. — Ты совсем распустил прислугу!
Она повела глазами в мою сторону.
— Марион, — Саблер не соизволил даже на меня посмотреть. — Приготовь нам чаю.
«Что? Я не ослышалась?»
Я медленно приподнялась, гордо распрямила спинку и вздёрнула подбородок, очень не спеша положила книгу на стол.
— Слушаюсь, Ваше Сиятельство! — влила в свои слова столько яда, насколько сейчас была способна.
Он, наконец, обернулся. Я встретила твёрдо холодный взгляд, хоть он и заставил меня внутренне содрогнуться.
«Я никогда ничьей прислугой не буду! Я — свободная, как птица!» — кричали мои глаза.
Наша молчаливая битва длилась недолго.
— Ступай! — в его словах было столько металла, что я вздрогнула, но взгляд не отвела.
— Как угодно Вашему Сиятельству! — добавила напоследок, облив его презрением и горечью.
Развернулась и гордо вышла. Закрывая за собой дверь, услышала:
— То, что она раздвигает перед тобой ноги, не даёт ей право так дерзко себя вести, таких хорошо усмиряют пара десятков плетей.
Эти слова однозначно предназначались для моих ушей. Надо же, герцогинька с ходу поняла, какие у нас с Давеем отношения. Я замерла, ожидая ответа герцога, и он последовал незамедлительно:
— Элоиза, она не стоит нашего внимания. Так, зачем ты пожаловала?
Далее я не слушала. Прочь из этого дома! Вылетела на улицу стрелой. Бежала не знаю куда, не разбирая дороги, слёзы душили, сжимая горло, но я не давала им выхода. Я не буду за ним плакать, они все не стоят моих слёз.