Охота на мотылька
Шрифт:
Не скажу, что безоговорочно вернулась к жизни и к тому состоянию, в котором была до потери близких, но недавняя встряска заставила меня переосмыслить последние годы моей жизни. Той, где я была тенью себя прежней. Родители осудили бы меня. Они всегда учили меня бороться и жить, несмотря ни на что. А я… Как ни тяжко то признать, но именно появление в моей жизни Рязанова стало тем необходимым толчком, чтобы вынырнуть из своей скорлупы, и встретиться с реальностью. И бороться за свою жизнь, разумеется.
Я предполагала, что вернуться в строй будет проблематично. Всё же два с лишним года отсутствия в художественном деле – большой срок. Но не думала, что будет настолько сложно.
Все знакомые были вежливы до приторности, но помочь не могли ввиду различных причин, несмотря на то, что в прошлом делали на мне немалые деньги.
В десятый раз отбросив от себя телефон, по которому я общалась с очередным искусствоведом, устало откинулась на свой большой, удобный диван и утомлённо потёрла лицо руками. От отчаяния, чуть было не потянулась за телефоном, чтобы набрать номер Ивана. Помнится, у него было несколько держателей галерей в друзьях, где прежде я не выставлялась. Но быстро одёрнула руку, поморщившись от своих мыслей. После той встречи в кафе я не знала о судьбе Ивана, как и Полины. Мне было плевать. Как-то слишком просто я отпустила того, с кем жила несколько лет, но эта мысль меня не волновала.
С досадой покосилась на ровные ряды исписанных холстов вдоль стен, идущие прямиком до прихожей. Даже сумка уже и та висела на углу одной из картин…
Взгляд замер на сумке, а по телу прошла дрожь. Боясь ошибиться, я подорвалась на месте и вытряхнула содержимое дамской сумочки прямо на пол, судорожно откидывая в сторону ненужный хлам. Выискивала глазами, но так и не могла найти, отчего к горлу подступал предательские слёзы обиды.
Неужели потеряла? Месяц прошёл, мало ли куда я могла деть ту визитку…
Отчаявшись, решила вновь проверит сумку, и с облегчением обнаружила в складках подкладки помявшийся кусочек картона. Вытащила руку и прочла написанное на визитке. Помнится, меня ещё тогда удивило, что помимо имени и номер телефона на визитки никаких данных не было. Я даже засомневалась на секунду, та ли это визитка, вообще?
Но решила рискнуть. Уже набирая номер телефона, я вдруг остановилась от промелькнувшей мысли: «Правильно ли я поступаю?». Ведь Настасья работает у Рязанова, а я сама хотела, чтобы он исчез из моей жизни.
После с тоской посмотрела на ряды холстов без рамы и зло усмехнулась. Мужик уже ко мне не лезет, но из моей жизни так и не убрался. И вообще, я же не у него подачки прошу! Какое он вообще отношение имеет к тому галеристу и жениху своего секретаря? Правильно – никакого!
Потому, глубоко вздохнув, словно перед прыжком в воду, я нажала на кнопку вызова.
***
Мне повезло. Буквально. Жених Настасьи оказался чуть ли не единственным, который согласился обсудить возможную выставку и посмотреть мои работы. Хоть Настасья и говорила, что у её жениха есть мои работы, дело – есть дело. Мужчина оказался внешне совершенно непримечательным, хотя и далеко не уродом, ростом невыдающимся, да и с предрасположенностью к полноте. Вспоминая красавицу Настасью, я, признаться честно, ожидала чего-то большего, и невольно загрустила. Хотя бы потому, что девушка мне понравилась, и подозревать её в упомянутой Рязановым продажности не хотелось.
Но после общения с мужчиной, у меня появилась надежда, что девушка могла полюбить его хотя бы за чувство юмора, лёгкий характер и порядочность.
– Я рад, что вы решили вернуться, Дарья Сергеевна, – обратился ко мне Евгений, когда мы уже всё обсудили, и я невольно подпрыгивала на месте от радости, стараясь делать это незаметно. Мужчина протёр очки в тонкой оправе, помедлив, а после надел их на нос и улыбнулся мне. – Меня всегда восхищали ваши работы. Редко встретишь художников, которые так ярко и понятно выражают чувства в своих произведениях. Поверьте, я знаю, что говорю, – с важным видом заметил он. – Потому очень обрадовался, когда Настя сообщила мне о том, что виделась с вами и общалась. Признаться, я ждал вашего возвращения и надеялся, что вы обратитесь именно ко мне.
– Правда? – изумилась я. – Мне казалось, про меня все забыли, как и про мои заслуги. Я проверяла, – невесело улыбнулась я, вспоминая, сколько знакомых обзвонила, и была вежливо послана.
– Быть может, другие, – невозмутимо пожал мужчина плечами. – Следующую выставку я планировал посвятить именно взаимоотношениям людей и эмоциям. Естественно портретную. Вы в этом деле зарекомендовали себя с очень положительной стороны, потому, думаю, ваши работы не могут остаться невостребованными и будут выигрышно выглядеть на фоне работ других художников, что тоже станут выставлять свои произведения в этот день. Извините, но эксклюзивную выставку предоставить не могу, как бы не хотел… – явно чувствуя себя неловко, произнёс галерист.
– Я всё понимаю и благодарна уже за возможность, что вы мне предоставили. Я понимаю, что за то время, что отсутствовала, многих привилегий лишилась, и не горюю по этому поводу, надеясь, что со временем всё смогу вернуть. Большое спасибо за ваше лестное мнение о моей работе, мне очень приятно, – улыбнулась я, помня, что без взаимной вежливости в творческом цехе очень сложно. Пусть даже вежливостью бывает неприкрытая лесть и желание зацепить.
В конечном итоге мы распрощались с ним вполне довольные друг другом, а я стала ударными темпами готовиться к выставке, словно к первой в своей жизни. Вру, в первый раз я так не нервничала, так как всю организационную работу взял на себя отец – известный художественный критик, а моральной поддержкой меня обеспечивала мама – преподаватель в художественном училище. Да – семья у меня глубоко интеллигентная и творческая. Только Вовка подкачал и подался в бизнес, хотя мог бы стать отличным фотографом. Во всяком случае, мне нравились свои фотографии только за авторством брата.
За день до выставки, когда я возвращалась из салона красоты, под своей дверью обнаружила… Ваню.
– Привет, – улыбнулся Иван своей коронной улыбкой с очаровательной ямочкой на щеке, от которой прежде я сходила с ума.
– Привет, – без лишних эмоций отозвалась я, размышляя, какого черта происходит.
– Отлично выглядишь, – перешёл он к комплиментам, когда понял, что вестись на его улыбки я не собираюсь. – Поменяла причёску?
– Верно, – тряхнула я укороченной гривой по плечи, которой вернула натуральный цвет. Поразительно, как меняет настроение всего лишь смена причёски! Вот сейчас чувствую себя совершенно другим человеком, который ни в жизни бы не связался бы с таким красавчиком, как Иван. Красиво, конечно, но за подобной красотой кроется слишком много эгоизма. Люди, да его косметичка больше моей, втрое! И ванная вся была заставлена не моими, а его баночками, чьё предназначение порой даже для меня оставалось загадкой. Как он мне говорил: «Внешность – это моя работа». В целом верно, если тебе восемнадцать и нужно как-то жить на одну стипендию, пока не получишь образования. Вот только Иван почему-то решил, что будет востребован всегда, не задумываясь, что когда-то перед ним могут закрыть дверь, перестав восхищаться его достоинствами. – Спасибо, – сухо кивнула я, обошла его и стала возиться с ключом, чувствуя намёк на брезгливость от близости этого мужчины.
– Мои ключи не подошли. Поменяла замки?
– Бывший хозяин поменял, – улыбнулась я, радуясь, что на этаже только по две квартиры, а мои соседи сейчас на работе и не станут свидетелями возможных сцен. За сменённые замки Рязанову отдельное спасибо. Сначала не поняла, когда увидела обновку, сейчас радуюсь такой предусмотрительности, так как не допускала даже мысли, что Ваня решит вернуться в эту квартиру.
Когда новый, ещё не до конца разработанный замок поддался, я хотела проскочить в квартиру, но Иван подал голос: