Охота на мотылька
Шрифт:
Обречённо вздохнула и открыла дверь, вновь посмотрев в спокойное, надменное выражение лица.
Почувствовала некоторую неловкость за своё поведение, отворила дверь шире и посторонилась, чем воспользовался Рязанов, хромая проходя мимо меня. Отметила некоторую испарину на его лице и вспомнила, что живу на четвёртом этаже в доме без лифта. Если взять в расчёт его упоминание, что ему трудно даже стоять, то его присутствие здесь – практически подвиг!
– Проходите на кухню, – вздохнула я, отчаянно проклиная своё воспитание и взбунтовавшуюся совесть, что не дали просто забрать телефон у мужчины и попрощаться. – Кофе будете?
Рязанов посмотрел на меня с сомнением, словно я ему крысиного яду предложила, а после положил мой смартфон на тумбочку и кивнул:
– Не откажусь, – произнёс он. С неудовольствием осмотрел узкий коридор, старый, потёртый линолеум, но безропотно разулся (чего признаться, от него не ожидала) и, постукивая тростью, прошёл на кухню, а я следом.
Заметила, как он на мгновение остановился, внимательно осмотрелся, но, ни слова не говоря, прошёл, и опустился на одну из двух старых, скрипучих табуреток, приложив свою трость к стене, а после молча стал следить за тем, как я ставлю на плиту турку.
– Какой кофе предпочитаете?
– Чёрный, пожалуйста. И два сахара.
Какое-то время мы молчали. Почему молчал он – не знаю. Я же просто не знала, о чём с ним можно говорить.
– Рад, что не растворимый, – вдруг услышала я и недовольно обернулась к усмехающемуся мужчине. Видимо, антураж моего жилья его впечатлил. Интересно, как он, такой впечатлительный и нежный, не убежал от этого места подальше, завидев хотя бы подъезд? Было видно, что мужчине неуютно в такой обстановке, но зачем-то терпит и мужественно молчит. Зачем?
– Ненавижу растворимый кофе, – словно оправдываясь, пояснила я и разозлилась на себя за эту слабость. Какого черта? Надо было ему цикория заварить, от прежних жильцов где-то оставалось, я видела. Тогда Рязанов точно сбежал бы, сверкая пятками и забыв про свою хромоту. – Спасибо, что привезли телефон. Я даже не заметила, когда выронила его, – призналась я, ставя перед ним чашку с кофе и сахарницу.
– Не за что. Хотел отдать сразу, но вы сбежали слишком стремительно, – пожал он плечами и пригубил напиток. А после удивлённо поднял брови (одна из немногих эмоций, что я увидела на его лице за всё время) и посмотрел на меня. – Очень вкусно, – сделали комплимент моим качествам бариста, а я только плечами пожала. Не говорить же мужчине, что несколько лет подряд, когда вдохновение настигало меня преимущественно по ночам, кофе я пила литрами. Волей-неволей научишься готовить. Собственно, с тех пор я и ненавижу растворимый. Только натуральный! Села напротив мужчины и в свой кофе добавила мороженное, из открытого контейнера, что не осталось незамеченным. – Так вкуснее?
– Для меня – да, – растерявшись, ответила я, заметив долю сомнения на лице мужчины. А после он совершенно неожиданно пододвинул свою чашку ко мне и попросил:
– Можно мне тоже?
Окончательно стушевавшись, так как подобного от внешне холодного (скорее отмороженного) мужчины не ожидала, пододвинула ведёрко с десертом к нему, и он ловко почерпнул целый шмат холодной сладости, опуская его в горячий напиток.
– Как Вы нашли меня? – желая отвлечься, спросила я. – Я почти никому не говорила, где живу теперь. Вам – тем более, – прищурилась я.
– Позвонил Вашему брату. Объяснил ситуацию, что встретил Вас в кафе, где Вы забыли телефон. Он сказал, что сейчас не в городе и приехать за ним не может. Тогда я просто спросил Ваш адрес, сказав, что могу сам завести. И вот я здесь, – невозмутимо ответил Илья Андреевич, пригубив кофе, и мимолётно улыбнулся, оценив вкус.
Удивлённо подняла брови, не ожидая от Вовки подобного. Зря, ой зря, я оставила ему свой адрес. Кто ж знал, что он начнёт разбалтывать его всем подряд? При встрече надеру ему уши!
– Дарья, простите за вопрос, но… почему Вы живете здесь?
От его вопроса замерла, посмотрев на мужчину с неприязнью, а после хмыкнула:
– Бросьте, Вы прекрасно знаете, откуда появились деньги на возврат долга. Не могли не поинтересоваться.
– Верно. О том, что Вы продали ради брата квартиру, я в курсе, – отозвался он невозмутимо и вновь отхлебнул кофе. – Так же, как в курсе и о сумме, за которую Вы её продали. У Вас оставалось около миллиона после возвращения долга. Неужели за эту сумму Вы смогли найти в этом городе лишь эту квартиру?
– Это Вас не касается, – процедила я сквозь зубы, уже пожалев, что впустила его за порог моего временного жилья.
– Я так понимаю, лечение, о котором упоминал Владимир, оплатили тоже Вы? – словно и не слыша моих слов продолжил Рязанов как ни в чём ни бывало и выразительно осмотрел меня, так, что я почувствовала себя умственно отсталой. – Чего я не понимаю, как Ваш брат допустил Ваше проживание в подобных условиях, после всего того, что Вы для него сделали? По моим данным, у него есть своя вполне приличная квартира, в хорошем районе. Почему он не предложил пожить у него?
– С чего Вы взяли, что не предложил? – обиделась я за брата. – Однако я имею право отказаться.
– Отказаться ради чего? – нахмурился Рязанов. – Ради этого? – а после выразительно обвёл взглядом помещение, в котором мы находились.
– Зато самостоятельно, – огрызнулась я и поймала снисходительный взгляд.
– Значит, и Ваши родные не в курсе, где Вы живете. Точнее, в чём.
– Знаете что?! – разозлилась я окончательно. – Я благодарна Вам за то, что доставили мне мой телефон. На этом моя благодарность закончилась. Кофе, как я посмотрю, Вы уже выпили. Нога, вероятно, у Вас уже достаточно отдохнула от подъёма на высоту. Потому будьте добры покинуть теперь мои «условия» и не лезть в мою жизнь! – указала я ему пальцем в сторону выхода из квартиры.
Мужчина спокойно посмотрел на мои манипуляции. Поставил чашку на стол, поднялся, опираясь на трость, и молча прошёл в узенькую прихожую, где обулся, поправил одежду и, посмотрев на меня, произнёс:
– Спасибо за кофе. Было, действительно, на удивление вкусно. Всего доброго.
Уже когда он находился на лестничной клетке, я не выдержала и сказала:
– Не говорите брату, о том, что видели. Ни в кафе, ни здесь.
Рязанов помолчал, некоторое время, словно обдумывая мои слова, а после кивнул: