Охота на мудрецов
Шрифт:
– Дэлия, ты меня слышишь? – с тревогой спрашивает Наилий. Только сейчас осознаю, что стою прижатая спиной к склону горы, а на меня смотрят оба генерала.
– Да, идем дальше, – с трудом выговариваю я.
Наилий выдыхает и оборачивается к Марку.
– Я предупреждал, что путешествие не для женских ног, – ворчит генерал девятой армии.
– Значит никакой маскировки. Вызывай катер, Сципион, летим к тебе в штаб.
Из-за меня? Не дошла-то всего несколько сотен ступенек, зачем катер? И почему сейчас? Не хочу, чтобы ломались планы, и жизням генералов что-нибудь угрожало.
– Не надо катер, – резче, чем нужно отвечаю я, – дойду, немного осталось.
– Дарисса, – вмешивается Марк, не давая Наилию сказать, – нет позора в том, чтобы признаться в усталости. Пройдены всего двести ступеней, дальше будет только хуже.
– Знаю и все равно. Идем.
Давить, как Наилий я не умею, да и нечем. Харизма есть только у мудрецов-двоек, и она принципиально иная, чем у правителей. Не крушит все вокруг и не подчиняет, скорее, вынуждает прислушиваться и помогает верить.
Генералы синхронно качают головой. Наилий берет за руку и поднимается по ступеням первым. Сосредотачиваюсь на дороге, и на ближайший час жизнь умещается в ритм вдохов и выдохов. Каменная лестница не дает скучать, огибая все естественные выступы и повторяя рельеф склонов. Почти у самой вершины игнорируя протесты, Наилий бесцеремонно перекидывает меня через плечо. Узкая лестница, возьми он на руки как обычно, и я задевала бы головой или ногами каменную стену.
Ворота появляются без предупреждения. Я вижу их последней уже после того, как снова опускаюсь на твердую поверхность. Марк дергает за металлическое кольцо и тяжелая створка поддается.
– Не заперто? – удивляюсь я.
– Разумеется, – кивает Марк. – Кому нужен путь отступления, запертый на замок?
– И с ключом у дежурного, выдаваемом под роспись в журнале, – ехидно добавляет Наилий и мы заходим во внутренний двор.
Все строения не выше одного этажа, сложенные из розового камня и увенчанные четырехскатными крышами. Единственный современный материал – гибкая черепица, остальное только камень и дерево. Дома квадратные, без следов времени и архитектурной моды. Скорее знаю, чем вижу, что интернат очень старый, но содержится в образцовом порядке. Дорожки выметены, трава подстрижена. Ни пылинки, ни соринки. Теперь я понимаю, откуда у Наилия страсть к чистоте и порядку. Генералы ведут ко второму по счету корпусу и поднимаются на крыльцо.
– Время смирения, дарисса, – в полголоса рассказывает Марк, – все кадеты в тренировочных залах сидят на попе, разыскивая внутренний покой. Встретить можно только дежурных, поэтому поспешим переодеться и слиться с толпой.
Последнее для меня маловероятно. Разве что обрезать волосы и перебинтовать грудь. Внутри пахнет домашним мылом, стоят лавки и на тумбах разложены стопки белой одежды. Наилий бесцеремонно разворачивает несколько, набирает стопку и несет мне.
– Это на выпускника, тебе должно подойти. Одевайся.
Принимаю одежду из его рук и кошусь на Марка. Генерал девятой армии, хитро улыбнувшись, шумно расстегивает молнию форменного комбинезона. Отворачиваюсь и сбивчиво бормочу.
– Может быть, есть ширма или отдельное помещение?
– Да, конечно, – отвечает Наилий, – на выход, Сципион.
– Ты мне предлагаешь в прачечной переодеваться? – хмурит брови Марк, но уходит вместе с Наилием через боковую дверь. Проклятье, зачем вдвоем? А кто мне поможет? Откуда я знаю, как надевать прямоугольный отрез материи? Со штанами все понятно, гетрами тоже. А где рубашка?
Ткань наощупь как хлопок, но эластичный, с добавлением синтетических нитей. Штаны – точная копия больничных, взорвавшихся вместе с сумкой и резиденцией генерала. В поясе гораздо шире, чем моя тонкая талия, поэтому заматываю их черной лентой, чтобы не упали. Отправляюсь искать рубашку и слышу деликатный стук в дверь.
– Можно?
– Нет.
После заминки из-за двери появляется Наилий. Вместо рубашки на нем тот самый отрез ткани, перекинутый через плечо, а штанины заправлены в гетры и крест-накрест перетянуты черными лентами. Никогда не видела ничего подобного. Кадеты в училищах на равнине одеты совсем иначе. Пока я прикрываю грудь руками, генерал оглядывает с ног до головы. Поджимает губы и произносит всего одно слово:
– Помогу.
Подходит ко мне и развязывает черный пояс. Штаны немедленно падают и чудом задерживаются на бедрах. Его Превосходство деловито щелкает застежкой белья, и оголяет мою грудь.
– Лямку на открытом плече будет видно, – словно извиняется он и набрасывает белую материю, ловко прихватывая импровизированную рубашку поясом вместе со штанами. Чувствую себя куклой, но ничего не могу сделать. Сама я так ловко ленты на гетрах не перевяжу.
Закончив, генерал отступает назад и придирчиво окидывает взглядом свою женщину в форме выпускника горного интерната. Не знаю, насколько я похожа на мужчину или не похожа на себя, но взгляд Наилия теплеет. Он улыбается и замирает от восхищения. Никогда так на меня не смотрел, даже в бальном платье с красивой прической.
– Странное чувство, – наконец, говорит он, – ты безумно хороша в белом.
Шагает ко мне и долго не решается обнять, касается кончиками пальцев щеки и продолжает.
– Но я не могу избавиться от мысли, что одета, как мужчина.
– Тебя это смущает?
– Скорее заводит, – отвечает Наилий и целует. Долго, жадно, заставляя забыть, где мы. Забирается под перекинутую через плечо ткань и ласкает, сжимает ладонью грудь.
– Пять фугасов на дорогу под колонну, – раздается голос Марка, – чрезвычайно двусмысленное зрелище.
Заливаюсь румянцем. Странно, на балконе во время бала от поцелуев генерала не краснела, а сейчас перед Марком стыдно.
– Давай, пошути про мужеложцев, – с угрозой в голосе говорит Наилий.
Генерал девятой армии дарит нам самую ослепительную из своих улыбок.
– Обязательно, но потом. Без нежных ушек дариссы. Я шапку принес, чтобы длинные волосы спрятать. И узнал, что мастер у себя. Избегался весь, пока ты тут…
– Шапку давай, – обрывает Наилий, протягивая руку.
Спешно натягиваю головной убор на скрученный в шишку хвост и прикрываю красные кончики ушей. Стараюсь не отставать от мужчин, пока они идут быстрым шагом через двор до другого здания. Невольно смотрю на покрытые шрамами руки Марка. Рубцов даже больше, чем у Наилия. Неужели, правда, отличительная черта всех старых воинов? Тогда, если генералы хотели остаться неузнанными, то, может быть, не стоило снимать комбинезоны?