Охота на олигарха

Дашкова Ольга

— Владимир Сергеевич, смотрите на меня, вам плохо?

Фокусирую взгляд на женщине, белый халат, собранные волосы, у нее голубые глаза, как у моей Жени. Вот же черт, конечно, моей, чьей же еще?

— Вам плохо?

— Мне нормально.

Вру.

А у самого внутри все скручивается тугим огромным канатом боли — не от простреленного плеча, а от чего-то другого. Словно я нахожусь не там и не с тем, с кем должен. Словно все время делаю что-то не то.

В груди давит, боль пульсирует, я не обращаю внимания

на то, что с моим плечом делает хирург. Хочется встать и уйти, поехать к ней, узнать, все ли в порядке, потому что боюсь, что случилось ужасное.

— Твою мать, — ругаюсь сквозь плотно сжатые до скрежета зубы.

— Может, все-таки наркоз, Владимир Сергеевич? Просто обезболивающего мало.

— Да шей уже, Дима, шустрее там давай, не помру.

— Да, на тот свет торопиться не стоит.

Молодой хирург Дима Самарин, сын давнего моего товарища, больше не спорит, делает свое дело, повезло, что сегодня по скорой дежурит клиника, где он работает, хороший парень. Савельев хотел везти в нашу, где я отлеживался в прошлый раз, но эта была ближе.

— Хорошо, что к нам приехали, пуля прошла навылет, ничего не задела, чудо просто, но крови могли потерять больше. Вы счастливчик, Владимир Сергеевич, это какое уже покушение по счету?

— Что-то ты сильно разговорчивый, Дима.

— Так отчего с хорошим человеком не поговорить?

— И то верно. Ты бы, Дима, шел в нашу клинику, тут, наверное, копейки получаешь, а там все больше будет.

— Зато как интересно, не каждый день привозят раненых олигархов. А у вас там что? Охране аппендицит вырезать или чирии вскрывать?

— Шутник… м-м-м-м… Давай полегче там.

— Все сделаем красиво, от женщин отбоя не будет, они любят, когда в шрамах, это мужественно. Повезло вам сегодня.

Да, повезло так повезло, так бы лежать мне с дыркой в голове на замерзшем крыльце ресторана «Шаляпин». Не знаю, что там любят женщины, но Жене это не понравится. Господи, какой же я дурак, девять дней сидел в метели, думал, что-то прикидывал, анализировал, разбирал ее поступки по кусочкам как мозаику, а все гораздо проще. Себя надо анализировать, со своих действий и поступков начинать. Не оглядываться на прошлое, не сравнивать, не вешать ярлыки.

Есть женщина, и есть мужчина. Неважно, что у них в прошлом, какие беды, трагедии, если им хорошо здесь и сейчас несмотря ни на что, значит, пусть так и будет. Если тянет, если не находишь места, когда не рядом, если душа болит, и ты чувствуешь не свою, а чужую боль.

Улыбаюсь, морщась от боли, вспоминаю, как Женя смотрела на меня после нашего первого поцелуя под водку. В глазах блеск, соблазн, вот тогда, наверное, я и пропал, нет, когда она вырубила меня шокером. Точно, тогда это и было.

— Светлана, у нас точно было обезболивающее, не наркотики? А то товарищу весело.

— Мне нужен мой телефон, Дима, найди его.

— Мы

еще не закончили.

— Дима, найди, я прошу тебя.

Помощница хирурга ушла за ширму, где были мои вещи, принесла телефон.

— Спасибо.

Хорошо, что прострелили левое плечо, а не правое, хотя что тут хорошего, немного ниже — и все, нет больше олигарха Дымова, охота закончена, зверь завален.

На дисплее куча уведомлений, машинально читаю, от кого и первые слова сообщений, пока не цепляюсь за одно, очень интересное.

«Умри, тварь».

По спине бежит холод. А вот такого раньше не было. Открываю сообщение, время отправки как раз то, когда я закончил разговор с Фимой в ресторане. Хотел остаться, но не стал, вышел на улицу. Кто так точно все рассчитал? Или просто угадал?

Номер незнакомый, но местный. Пересылаю сообщение и номер Савельеву, пусть голову ломает, он у меня начальник службы бездарной безопасности. Но все равно не покидает чувство, что я знаю того, кто это все устроил.

А потом набираю раз за разом Женю, но слушаю только гудки. Черт, ну женщину можно понять: после моего красивого визита с букетом и очень некрасивого ухода я бы вообще номер заблокировал.

— Макс, ты где? Дьявол, Дима, давай там полегче, все-таки не молодой пацан перед тобой, — снова вздрагиваю от боли, ругаюсь. — Макс? Умер, что ли? Узнай, где Евгения и почему не отвечает, и узнай, что за писатель пишет мне такие послания.

— Женя в клинике.

— В какой еще клинике?

Три слова — и меня накрывает. Страх, липкий, тягучий, он пропитывает все вокруг, заполняя каждую клеточку, каждую пору моего тела, разрывая душу медленно на куски.

— Макс, блять, в какой клинике, я тебя спрашиваю?

— Володя, слушай, там все в норме, Тамара говорит, доктор отличный, все сделает правильно.

— Что сделает?

Первая самая поганая мысль — это то, что Женя поехала делать аборт. В тот самый момент, когда меня зашивают, из нее выскребают моего ребенка. Моего сына.

— Нервы, на их фоне открылось кровотечение, но говорят, что его остановили. А ты что подумал?

— В какой она клинике?

— Тебе нельзя сейчас никуда.

— Я задал вопрос. Макс?!

— На Никитина, дом пятнадцать. Мне ведь тебя не остановить все равно.

Я дурак, что мог подумать что-то другое. Господи, какой же я дурак. После липкого страха тело стало ватным, закружилась голова.

— Дмитрий Николаевич, давление.

— Света, нашатырь. Владимир Сергеевич, смотрите на меня, так, хорошо, нюхаем, телефон уберем, да, вот так.

Резкий запах приводит в чувство, смотрю в глаза Димы, тот в медицинской маске, но я вижу, что улыбается.

— Мне надо ехать.

— Сейчас нельзя, сейчас нужен покой. Пойдем в палату, ляжем спать.

— Нет, мне надо ехать, Дима.