Охота на Пушкина
Шрифт:
Попрощался Сашка, помахал дружески покупателю с крылечка административного здания и думать о нем забыл.
А о чем тут, собственно, думать? Обычное дело. Кто овощами занимается, тот по молодости и по неопытности наверняка попадал в похожую ситуацию – покупал некондицию как кондицию. Это не смертельно. Побегает человек недельку, посуетится, разберется что к чему и продаст лучок кому-нибудь дальше – за треть цены. Перекрестившись и вздохнув с облегчением. Если человек рожден для торговли – будет ему урок на всю жизнь. А если не рожден – тут
А через три дня в его приемной раздался междугородний звонок. Секретарша, не очень разобравшись, кто звонит и зачем, соединила звонившего с Пушкиным.
– Александр Константинович! – откуда-то издалека прокричала трубка. – Потапов вас беспокоит, из Медвежьего Угла. Вы меня помните?
– Нет! – соврал Сашка.
– Ну как же! Я у вас еще лук покупал. Десять тонн. Медвежий Угол – это райцентр на Севере. Вы еще говорили, что я перспективный клиент. Помните?
– Не помню. У меня, знаете ли, каждый день столько перспективных клиентов... А что вы хотели?
– У меня ваш лук магазины не берут.
– Почему это?
– Говорят, что он подмороженный.
– А зачем же вы его подморозили? – удивился Сашка.
– А я его не морозил. Потому что заморозков не было. Я все время в кузове с термометром сидел. Было плюс три минимум.
– Как это не было, если он подмороженный?
– Так он подмороженным еще у вас был. Вы мне его уже подмороженным продали!
– Этого не может быть! – убежденно сказал Сашка. – У нас по всей базе стоит шведское оборудование, круглосуточный контроль температуры.
– Мне один знающий человек сказал, если лук завонял, значит его подморозили не меньше, чем неделю назад. А я покупал назад трое суток.
– Я не знаю, что вам сказал ваш человек и что этот человек вообще знает, – раздраженно оборвал его Пушкин, – но я твердо знаю, что у нас лук заморозить не могли.
– Могли, Александр Константинович. Или вы такой сами купили.
– Слушайте, что вы себе позволяете! Я с пятнадцати лет в этом бизнесе. Я этого лука перевидал!... Короче! Что вы от меня хотите?
– Я хочу, чтобы вы взяли свой лук обратно, а мне вернули деньги!
– Да ты что, мужик, опух? – отбросил всякие церемонии оскорбленный Пушкин. – Ты катал этот лук неизвестно где целую неделю, заморозил его, сгноил, а теперь на меня наехать хочешь? А может быть, ты вообще аферист! Может быть, ты мой первосортный лук обменял где-то на десять тонн гнилья и теперь хочешь за мой счет приподняться? Я таких, как ты, ушлых, знаешь сколько встречал!
Северянин хотел было что-то возразить, но Пушкин его перебил.
– Тебя предупреждали, что фура в осенний сезон должна быть утепленная? Предупреждали! Ты не послушал? Не послушал! Какие могут быть претензии? Так что всего хорошего! Живи и не кашляй!
– Александр Константинович! Не говорите так, – глухо проговорил незадачливый покупатель. – Я квартиру свою продал, чтобы этот лук купить! И дом
– А я здесь при чем? – огрызнулся Сашка. – Головой нужно было думать в свое время, а не... Мой тебе совет: вези этот лук на ближайшую ферму на силос, пока за него еще хоть что-то дадут.
Сашка бросил трубку и велел секретарше с этим человеком его больше никогда не соединять.
Несколько раз неудачливый северянин пытался достать его по телефону, изменяя голоса и даже прося незнакомых женщин позвать к телефону Александра Константиновича, но опытная секретарша каждый раз фильтровала его звонки.
А еще через неделю Сашка Пушкин получил по почте угрожающую записку. В записке, напечатанной на пишущей машинке, говорилось:
Ты, сволочь мордатая!
Верни мои деньги назад!
Иначе хуже будет!
Далее указывалось, как Сашка, если не хочет, чтобы стало хуже, может связаться с жителем Медвежьего Угла.
Короче, не человек, а лох! Одно слово: лох!
Неприятно, конечно, но бизнес есть бизнес. Сашка передал записку в службу безопасности. Которую некоторые отсталые граждане все еще по старинке называют крышей.
Служба безопасности посетила незадачливого бизнесмена и объяснила ему, что времена беспредельщины давно позади, и на ровном месте оскорблять серьезного бизнесмена и угрожать ему расправой у нас никому не позволено. Не нравится – подавай в суд. Только ведь и ежу понятно – никакой суд твоей правоты не признает. Акт приемки подписан? Подписан. Там черным по белому сказано, что кондиция лука проверена и устраивает покупателя? Сказано! Так какие могут быть претензии?
И нечего портить кровь серьезному человеку. У серьезного человека и без этого лука дел хватает... Он не может переживать из-за каждой незадавшейся фуры. Северянин не глупый человек и должен понимать. А если все-таки не понимает, то, как говорится, ему могут объяснить. И не только ему, но и всей его родне до пятого колена! Сам виноват. Нечего было лезть в дело, в котором ни уха ни рыла!
Северянин, как передала служба безопасности, все понял. Просил его извинить и обещал больше Пушкина со всякой ерундой не беспокоить.
Так что инцидент можно считать исчерпанным и продолжать спать спокойно.
А на октябрьские праздники выпало четыре выходных дня подряд. К тому же осень в том году была поздняя и октябрьские совпали с перелетом птиц – а перелет, как известно, – праздничная страда для каждого охотника! Пушкин заранее предупредил всех, чтобы готовились.
Но то ли народ устал от загородных безумств, то ли семьи наконец взбунтовались, но директора один за другим отпадали из общей компании. Одному нужно было на дачу разобраться со строителями, которые не так покрыли крышу, другому дети подкинули внучку, третьего жена тащила к морю на Бали. Уже за несколько дней до охоты стало ясно, что в ней примет участие не больше половины обычного состава.