Охота на рэкетиров
Шрифт:
— Сначала он, а потом все остальные.
— Зачем догнать?
Мила Сергеевна, ибо это была она, посмотрела на Валеру, как на идиота.
— Он все забрал. Все, подчистую. Быстрее же, ну!.. — Последнее относилось к Волыне, закаменевшем на своем мотоцикле.
— Что — все?!
— То, что мне и вам, кретинам, поручено вернуть законному владельцу.
— Кем поручено? — открыл рот Валерий, чувствуя себя актером, перепутавшим два спектакля.
— Да вы что, издеваетесь надо мной?! — Мила сорвалась на крик. — Полковником Украинским, вот кем!!!
— Украинским?! — оторопело повторил Протасов.
Мила схватилась за голову.
— У
— Господи, помоги мне! — взмолилась Мила Сергеевна. — Тот парень, что в «Ягуаре» Бонифацкого укатил, забрал с собою дипломат. Это вы понимаете?
— Дипломат? — переспросил Протасов, пораженный жуткой догадкой. — Дипломат?!
— Да, да, дипломат! — громко проговорила женщина. — Дипломат Вацлава Бонифацкого.
— С бриллиантами?! — захрипел Валерий, почувствовав себя человеком, на которого упало дерево.
«Откуда он узнал про камни? — ужаснулась Мила Сергеевна. — Украинский трижды повторял, будто подробности дела Вардюку с Любчиком не сообщались. Матерь Божья? Что за полный кретин все-таки этот Сергей Михайлович! Как он мог доверить такую тайну этим двум дегенератам?!»
— Да заводите же двигатель, Вардюк! Что за тупица, в конце концов!
— Вовчик! — заорал Валерий приятелю, неподвижно сидевшему на мотоцикле. — Вовчик, блин! Бегом в машину! И «ППШ» не забудь.
Вовчик подчинился, нырнув на заднее сидение «пятерки».
— А мотоцикл? — успел спросить он перед тем, как машина сорвалась с места.
— Ох, заглохни, Вовчик.
Из всего сказанного женщиной, если отбросить в сторону разнообразные обидные словечки, которыми она щедро наградила его и Вовчика, Протасов почти ничего не понял. Ясно было только то, что сокровища Виктора Ледового похищены безымянным молодчиком. Молодчик завладел и «Ягуаром», а теперь с ветерком следовал по трассе куда-то в сторону Севастополя. Кто такая эта блондинка, принявшая их за двух милиционеров (это Протасов уже понял), каким боком сами милиционеры ко всему этому делу — для Валеры оставалось ребусом. Быстро прокрутив ситуацию, Протасов решил временно побыть милиционером — побольше слушать, поменьше болтать. Лишними вопросами блондинку не озадачивать, первым делом найти сокровища, а потом обстоятельно во всем разобраться.
— Первым делом, первым делом — самолеты, [41] — фальшиво пропел Протасов, вызвав полный недоумения женский взгляд.
Выглянувшее было солнце снова ушло за тучи. Тучи налетели с севера, собравшись в целую армаду. Зацепились за верхушки гор, обволокли их, и, клубясь, стали опускаться все ниже, словно исполинское чудище, намеревающееся поглотить известковые скальные породы. Начал моросить дождь.
— Куда он ехать-то может? — спросил Протасов у Милы Сергеевны.
41
Слова из песни «Первым делом самолеты» (музыка В.Соловьева-Седого, слова С.Фогельсона), советского шлягера середины минувшего столетия, ставшего популярным благодаря фильму «Небесный тихоход» режиссера С.Тимошенко (1945). В ролях Н.Крючков, В.Меркурьев и др.
Мила, очевидно, задававшаяся тем же вопросом, мрачно глянула на гиганта.
— В
— В Киев?! — поперхнулся Протасов.
— Думаю, да.
«Нахальство — второе счастье», — решил Протасов, завидев впереди патрульную милицейскую «пятерку», оказавшуюся сестрой-близняшкой их машины. Милиционеры припарковались у края смотровой площадки, с которой открывалась впечатляющая картина живописной береговой линии.
Внизу серели крыши санаториев Ливадии, любимых в разное время, как членами царской семьи, так и членами политбюро. Немного западнее и ниже, виднелась верхушка скалистого мыса Ай-Тодор, увенчанная неповторимым «Ласточкиным гнездом». Издали «Ласточкино гнездо» казалось хрупким, словно елочная игрушка.
Главная дорога струилась мимо милиционеров — к Алупке. Над головами высились отвесные стены Ай-Петри, уже наполовину закутавшиеся в облака. Грязно-серое месиво туч пробивал изнутри призрачный свет. В воздухе пахло грозой. Узкая горная дорога выскальзывала из облаков, и прямо у ног милиционеров соединялась с главной автострадой. Вследствие этого обстоятельства гаишники контролировали как главную автомобильную артерию Южного Берега, тянущуюся от Феодосии до Севастополя, так и значительно менее напряженную дорогу А-296 (а временами — и вовсе закрытую для машин), переброшенную через скалистый хребет Ялтинской яйлы, от моря к Бахчисараю.
Протасов затормозил ноздря в ноздрю с патрулем, изуверски расходуя резину. Вовчик позади громко икнул, едва не врезавшись лбом в подголовник переднего сидения.
— Мужики, золотистый «Ягуар», минут двадцать назад?! — рявкнул Протасов во всю глотку. Было неясно, спрашивает он или утверждает.
— Был, — сразу откликнулся усатый старшина с совершенно седой головой, — на Алупку проследовал. Примерно полчаса назад.
— Благодарю за службу, — Протасов отпустил сцепление. Машина быстро набрала скорость.
— Ну, ты наглый, черт, — уважительно протянул Волына и осекся, сообразив, что сболтнул лишнего.
Мила Сергеевна с интересом посмотрела на Протасова:
— А какие проблемы, Вардюк?
— Никаких, — сухо отозвался Протасов. — Смена не наша, зона, блин, действия — тоже. А так — все путем.
— А… — понимающе кивнула женщина.
Но Валерий уже не слышал, поглощенный поиском тумблера, подающего электропитание проблесковым маячкам и сирене. На подходе к Алупке экскурсионных автобусов было, пруд пруди. Протасов разобрался с мигалкой, и это здорово сэкономило время. Крыша патрульного автомобиля расцвела красно-синими вспышками. Водители ползущих по трассе машин дисциплинированно шарахались к обочинам, следующие к знаменитому Воронцовскому дворцу (или из него) экскурсанты с интересом пялились на «пятерку».
— Красное «Рено»!.. Госномер… Принять вправо!.. Прижаться к обочине!.. Освободить дорогу!.. Синяя «Тойота»!.. — выкрикивал Протасов в матюгальник. Многократно усиленные мегафоном вопли Валерия разносились над полотном дороги и резонировали о скалы, достигая морских пляжей внизу. В криках отчетливо слышалось упоение.
— Вот клево! — радовался Вовчик, которого завело не меньше Протасова.
«Чертовы обезьяны», — с ужасом думала Мила Сергеевна.
Протасов наслаждался скоростью и властью, жалея в настоящий момент лишь о том, что сидит в тщедушной вазовской «пятерке», а не в утраченный на Перекопе четырехлитровом «Ниссан-патроле».