Охота на русскую Золушку
Шрифт:
Он вернулся и сел рядом. А я тут же положила голову ему на плечо. Закрыла глаза и вдруг высказала то, о чем сердце болело уже так долго. А последние пять минут так просто разрывалось, толкая тоску по венам.
— Я так устала.
— И я устал, Маша…
Мое бедное сердце пропустило удар, руки и ноги в миг отяжелели, в ушах зашумело. Со мной рядом сидел не Берти, а Марко Сеймур. Моя голова лежала на его плече. А его пальцы как-то слишком стремительно сплелись с моими.
Глава 15
Марко
Что тут скажешь?
Сейчас, со всей дури давя на педаль газа, я с уверенностью могу сказать только одно — я дебил. Любой нормальный человек в моей ситуации отошел бы в сторону. Долбанутый — сиганул бы с высоты башкой вниз, чтобы больше не мучиться. Но первые два варианта — это же для слабаков. Нет, я выбрал иной путь. Я решил… впрочем,
Я должен был смотреть издалека. На то, как Берти держит Машу за руку, как обнимает и склоняется к ней, касаясь ее виска своим лбом. Вот это невинное касание, и полуулыбка, каждый раз вздрагивающая на ее губах, ее опущенные глаза, — все это выбешивали меня сильнее его пятерни на ее талии, и всего прочего. Я просто с ума сходил всякий раз, как он тянулся к ней со своими шуточками или чем там еще, что он ей нашептывал. А она не возражала. И настолько это было убийственно интимно, что у меня скулы сводило. Они будто бы целовались у всех на виду.
Они весело проводили время. А мое тело сотрясалось от нервных перегрузок.
— Мистер Сеймур, ваши щеки приобрели загадочный малиновый оттенок. Никак не могу понять, вам так хорошо или так плохо?
Ну да, чертовка Вивиан развлекалась от души. Хотя может в Калифорнии люди от радости краснеют приблизительно так же, как и в припадке удушья. Кто их разберет?
А потом Ал потащил Машу в капитанскую рубку, подальше от меня. Вряд ли серьезно опасался, что я уведу у него девчонку. Между нами такого никогда не было. Хотя, по правде, тут сложно судить. Я знал лишь одну его подружку, да и ту сам ему подсунул. Смешно, ведь если так посудить, Машу тоже я ему помог встретить, послав его сгоряча в музей. Если б знал тогда… послал бы, куда и намеревался с самого начала. Куда обычно посылает не очень трезвый и очень расстроенный человек того, кто позвонил ему с первым лучом солнца. Но в ту ночь и в то утро я оказался до омерзения воспитанным. До сих пор страдаю от того своего приступа рыцарского идиотизма. Если бы я не ушел ночью из номера, оставив на кровати девушку, которую желал больше всех в жизни, что бы тогда? Тогда бы не Ал, а я тащил ее сейчас в капитанскую рубку. Не ему, а мне ее губы вздрагивали легкой улыбкой, и не он, а я шептал ей шутки в нежное ушко. От таких мыслей во мне что-то перемкнуло, перед глазами как падающие фотографии замелькали картинки нашего несбывшегося будущего. Тысячи ночей, миллионы поцелуев, рассветы на пляже и закаты в горах, прогулки под дождем, под одним настолько небольшим зонтом, что избежать тесных объятий просто невозможно. Вот эта вся романтическая лабуда, которую девочки-подростки собирают в специальные альбомы, пронеслась перед глазами за одно мгновение. И каждая картинка была настолько живой, что я чувствовал и свежесть Лондонского дождя, и запах южного моря. В груди засосало, как будто там образовалась воронка, вытягивающая из меня энергию и радость жизни.
И я ринулся следом за парочкой, под ехидное хмыканье, которым напутствовала меня кинозвезда. Сама, между прочим, недавно потерявшая любовь всей своей жизни. Могла бы и посочувствовать.
Зачем я потащился за ними на яхту? Почему сейчас стою и, едва владея собой, смотрю, как его ладонь, накрывает ее изящные пальцы. Я зажмурился, чтобы сконцентрироваться. Хотелось схватить Ала за плечи, выдернуть его долговязое тело из кресла, оторвать от Маши и швырнуть за борт. Но, я не мог позволить себе такое. Во-первых, принц Альберт мой друг. И в подобной ситуации вряд ли проделал такое со мной. Во-вторых, не ясно, как бы к моей вольности отнеслась Маша. Добьюсь ли я сближения с ней, устранив Ала? Дело ведь не в нем. А в том, что это я накосячил. Да так, что понятия не имею, как это все исправлять. И вообще, можно ли исправить? Я не был уверен в ее желании быть со мной и до нашей несостоявшейся ночи в отеле. А теперь, когда она видела голую Флор в моей гостиной, и после нашего дурацкого разговора за трибуной стадиона, разве я могу надеяться на взаимность. Если у нее и была ко мне симпатия в первые дни нашего знакомства, то теперь ее нет и в помине. Она смотрит мимо меня, даже когда наши взгляды встречаются. Кто я для нее? Ну да, Марко Сеймур, в народе известный как говнюк.
И все же… Я не мог позволить Алу сжимать ее руку на рычаге. Никому не позволю! Буду мешать ей обзавестись кавалером вечно. Пока она не превратиться в старую деву. Настолько отчаявшуюся, что согласится и на меня. Таков был новый план. И я ринулся в бой. Перехватил инициативу, отогнал Ала от Маши. И с силой зажал в тисках ее пальцы. Ни одной мысли, перед глазами красная пелена. Кровь так давит, что, кажется, еще чуть и взорвется в висках. На лбу испарина, по ребрам текут холодные капли, разгоняя по коже легкий нервный озноб. Хотел сжать ее руку с такой силой, чтобы она, наконец, поняла, что я чувствую. Чтобы испугалась. Чтобы подчинилась. Пусть так. Да хоть как-нибудь, но стала моей. Она дернулась. Но я не выпустил ее из своих пальцев. Нагнулся, вмиг опьянел от ванильного с ноткой кокоса аромата, щекой почувствовав тепло ее кожи у виска. Не знаю, как сдержался, чтобы не прикусить мочку ее уха, когда шептал ей «Потерпи, Маша». О, я очень хотел, чтобы она проявила терпение, которому бы позавидовал и библейский Иов. Не знаю, что за зверь проснулся во мне в ту минуту. Все что угодно готов был сделать, разбить эту чертову яхту, ввинтив ее в противоположный берег на полном ходу, если это помогло бы показать ей, как мне без нее хреново. Но я не успел. Маша вывернулась, очередной раз наглядно продемонстрировав, что покорность не ее стезя. И оставила нас с Алом разруливать ситуацию. И в переносном, и в прямом смысле.
— Куда ты?! Стоп! — взревел принц.
В его голосе было столько стали, что я мгновенно повиновался. Замер, наблюдая, как из-под яхты выгребает лодка с ошалелыми пенсионерами. Они даже не орали, настолько перепугались. Разве могли они еще этим славным утром подумать, что едва не станут жертвами столкновения на воде. Это на Изиде-то! В окрестностях Оксфорда. Куда катится ошалевший мир!
— Ты слишком напряжен, — равнодушно заметил Ал, когда мы отошли на приличное расстояние от многочисленных лодок под завязку забитых почтенными любителями речных прогулок. И тут же продолжил без лишних предисловий, — Понимаю, ты не в восторге от моих отношений с Машей. Но я не вижу проблем, которые почему-то мерещатся тебе.
Я совершенно не готов был говорить о Маше. Моя ладонь все еще горела воспоминаниями о ее пальцах, а нос упрямо ловил вроде бы ускользнувший запах ее парфюма. Ваниль с нотками кокоса. С ума можно сойти. И то, и другое в моем понимании отвратительно. Слишком очевидные запахи для женских духов. Но там, у ее виска и чуть ниже к ушку ваниль и кокос превратились в волшебный приворот. Я натурально сходил с ума, у меня скулы сводило от желания лизнуть и почувствовать этот вкус на языке. Даже теперь от одного воспоминания слюна выделялась. Я сглотнул. Ал все еще терпеливо ждал моего ответа. А что я мог ему сказать?
— Мария Зайцева невеста Платона Каримова, — я хватался за соломинку. Мне и самому эта идея казалась надуманной. Но в контексте пресс-релизов королевского дома, конечно, все это не могло видеться желанным.
И Ал ожидаемо отреагировал.
— Пфф!
И ведь не поспоришь. С чего бы молодого парня должны останавливать какие-то там сообщения для официальной прессы, которые читает секретарь королевы и, может быть, еще пара десятков аристократов пенсионного возраста. Но ведь я все еще говорил с принцем Альбертом, которому с пеленок внушали, что на него смотрит вся страна. И всей стране крайне важно, чтобы он рос хорошим, воспитанным мальчиком. Что, черт возьми, стало с его базовыми настройками? Неужели все его шестеренки полетели в разные стороны?
— Ты ведь уточнил этот вопрос?
Сам-то я пытался. Но за неимением возможности поговорить с основными фигурантами истории, мои сведения оказались крайне противоречивыми. А потому я снова замер в оцепенении. Готовый услышать неприятную правду.
— Маша не выйдет замуж за этого парня, — довольно легкомысленно заявил Ал.
— Она сама тебе сказала?
— Да. Чего ты замер? Поддай вперед! Яхта еле тащится.
Я двинул рычаг. В душе клубком змей ворочались смешанные чувства. С одной стороны, бурная радость оттого, что слухи о скорой свадьбе Маши и Каримова оказались явно преувеличенными. Но с другой, чертовски обидно сознавать, что с Алом Маша куда откровеннее, чем со мной. А ведь я тоже ее спрашивал. Ну да, если быть справедливым, я скорее обвинял. Но ведь она могла ответить честно, а не парировать мне с той же агрессией. И если бы тогда, за трибуной, она сказала, что не собирается замуж, я бы тут не сидел в компании старинного друга. Я был бы сейчас с ней.
— Как я понял, этот дурачок Каримов зарабатывает очки перед отцом за счет Маши. У того пунктик — считает, что сыну пора начать встречаться с правильной девушкой. А Маша ему в этом помогает.
— Это точно она тебе сказала?
— Разумеется. Или ты думаешь, что я снизошел до беседы с Платоном Каримовым?
Мне оставалось лишь глотать воздух. Пьянящий, настоянный на реке и высушенных летним солнцем луговых травах. Между Машей и Платоном ничего нет. Он и сам мне об этом говорил. И Маша в наши лучшие времена ни разу не обмолвилась о каком-то женихе. Только вот я поверил слухам. Какому-то нелепому видео, дурацкому розыгрышу и словам Лизи. Как последний идиот вместо того, чтобы пойти к Маше, напился в баре до того, что подцепил Флор. А дальше случилось то, что случилось. Ну почему я не мог просто задать Маше пару вопросов? Что со мной не так?