Охота на Сталина, охота на Гитлера (с фото)
Шрифт:
В составе партизанского отряда "Мстители" под командованием Д. Н. Медведева Кузнецову предстояло высадиться в лесах под Ровно. Этот небольшой западно-украинский город стал центром рейхскомиссариата "Украина". Бойцы отряда Медведева знали агента по кличке Пух - Кузнецова как Николая Васильевича Грачева. В Ровно же он должен был появиться как обер-лейтенант вермахта Пауль Зиберт.
До высадки во вражеском тылу в ночь на 25 августа 1942 года Кузнецов досконально изучил германские вооруженные силы, чтобы не попасть впросак при встречах с немецкими патрулями и разговорах с офицерами ровенского гарнизона. Для этого он даже провел несколько недель в офицерском бараке лагеря немецких пленных в Красногорске, и никто не заподозрил, кто в действительности этот симпатичный пехотный обер-лейтенант. И еще он превосходно освоил стрельбу из немецкого оружия. Ведь основной его задачей, увы, должно было стать осуществление террористических актов против высших чиновников германской
При приземлении Кузнецову не повезло: потерял в болоте сапог. Но к месту сбора группы из 11 человек пришел вовремя, доложил Медведеву как положено, руки по швам, а одна нога - босая…
Николаю Ивановичу предстояло облачиться в форму немецкого обер-лейтенанта. Но его первый визит в столицу рейхскомиссариата задержался почти на два месяца. Надо было разведать обстановку в городе, установить связи с агентурой. Тут неожиданно выяснилось, что Николай Иванович обладает одной опасной для разведчика-нелегала особенностью: разговаривает во сне, и, естественно, по-русски. Многие годы Кузнецов жил один и не знал этого. Только в отряде соседи по палатке обратили внимание на то, что боец Грачев (про Зиберта знали только Медведев, его заместитель по разведке, Александр Александрович Лукин, и группа прикрытия) вскрикивает во сне. Кстати, этот факт косвенно указывает на то, что Кузнецову не приходилось спать с женщинами. Иначе кто-нибудь из них давно сказал бы ему про эту странную, пугающую привычку.
От разговоров во сне пришлось срочно отучаться. Кузнецов попросил товарищей будить его, как только он заговорит во сне. Иногда его будили по нескольку раз за ночь. В конце концов он решил, что если останется в Ровно на ночь, то ляжет спать, только когда в комнате будет один.
Тут я забегу вперед. Возможно, понимая или предчувствуя, что детей своих у него не будет, Кузнецов подумывал о приемном сыне. Во время одной из поездок в Ровно он нашел четырехлетнего мальчика Пиню, чудом выбравшегося из гетто, и привез его в отряд. Партизаны отогрели и накормили малыша, а потом отправили самолетом на Большую землю. Николай Иванович мечтал после войны усыновить Пиню. Не успел…
Для первой поездки в Ровно, состоявшейся только 19 октября 1942 года, офицерский френч, за неимением утюга, пришлось отгладить нагретым на костре топором.
Легенда у обер-лейтенанта Пауля Зиберта была, как говорится, железная. Раненный во Франции, а до этого в Польше награжденный Железным крестом, он с начала войны против СССР числился чрезвычайным уполномоченным хозяйственного командования в прифронтовых районах, организующим снабжение фронта лесом. Интендантская должность открывала разведчику двери многих немецких учреждений в Ровно. Но, поскольку офицеры-фронтовики недолюбливали тыловых офицеров, Зиберт-Кузнецов чуть изменил свою легенду и стал рассказывать, что был ранен в битве под Москвой. Но это - потом. О первом же своем дне в Ровно Николай Иванович написал такое вот донесение:
" 19 октября 1942 года в 7.00 подошел с севера к главному асфальтовому шоссе Корец - Ровно у населенного пункта Бела Криница, в 9 км от города. Движение по шоссе… с 6.00 до 22.00 по германскому времени (с 7.00 до 23.00 по московскому) очень оживленное. Каждые 15 минут автомашины легковые с 3-4 офицерами и чиновниками, грузовик с солдатами или с грузом, мотоциклы с колясками, а в них офицеры. Много велосипедов.
Велосипеды не имеют никаких номеров. Все офицеры и солдаты одеты по-осеннему, в хороших шинелях и плащах… Офицеры в фуражках и очень редко в пилотках…
В 7 км от города мне навстречу попалась процессия. Впереди 2 полубронированных авто с 4 офицерами в каждом. Затем большая машина "мерседес" черного цвета с опущенными занавесками, а за ней грузовик с 20 солдатами, а за ним мотоцикл с коляской и с офицером. Несомненно, проезжало важное лицо. Машины идут на большой скорости…
Регулярного контроля на шоссе нет. Много полицейских в форме, без оружия. По канавам валяются полусгоревшие танки и бронеавтомобили (несомненно,
– Б. С.). Изредка встречаются транспорты советских военнопленных. У них ужасный вид измученных до предела людей. Их охрана - немцы и полицейские с повязкой на рукаве и свастикой на пилотке. Свастика из белой жести величиной в 1 кв. см, а на повязке немецкая надпись "На службе германских вооруженных сил". Охрана вооружена винтовками.
Перед въездом в город по Корецкому шоссе расположены с левой стороны автозаправочные станции и организация "Тодт", также лагерь советских военнопленных. Шоссе вливается в город под названием " Немецкая улица". Она очень оживленна. У въезда в город громадное объявление: "Внимание военных! При приезде в город тотчас же зарегистрироваться в местной комендатуре. Отметка о прибытии и выбытии обязательна. Без нее занятие квартиры и ночевка запрещены".
На Немецкой улице две стоянки автомашин по 100 штук на каждой. Стоят день и ночь. На этой улице расположены основные немецкие военные учреждения. Ровно - это город тыловых военных учреждений. Много штабных офицеров, чиновников, гестапо, охранной полиции.
Я был в городе с 8.00 до 19.00 по немецкому времени. Меня приветствовали около 300 солдат и офицеров. Наивысший чин, попавший мне навстречу, - полковник (генералы-то пешком по городу не ходят.
– Б. С.). Видел представителей финской, словацкой, румынской и итальянской армий (мало). Основной контингент - немцы средних и старших возрастов. Есть среди них инвалиды, кривые и т. д., но много и совсем молодых.
Проходят курсанты летной и полицейской школ. Все приветствуют образцово, по уставу. Солдаты в городе ходят со штыком на поясе, офицеры и унтер-офицеры - с пистолетами «вальтер». Много элегантно одетых немок. Офицеры расквартированы по частным квартирам и частично в квартирах по шоссе на Дубно около аэродрома. По улице Словацкой, 4 расположен штаб связи. Во время моего наблюдения за этим штабом туда вошли полковник и капитан военно-воздушных сил. По улице Кёнигсбергской, в 50 метрах от улицы Немецкой, помещается жандармерия, напротив - гестапо (в действительности - СД, отдел безопасности имперского Главного управления безопасности, выполнявший контрразведывательные функции и заменявший гестапо на оккупированных территориях СССР; в советских документах его ошибочно именовали гестапо.
– Б. С.), рядом гебиткомиссариат и далее рейхскомиссариат. Это здание усиленно охраняется. По улице Немецкой, 26 находится политическая полиция.
Прием у рейхскомиссара по вторникам и четвергам. Кох живет якобы на верхнем этаже. Его частная квартира - на Монополевой улице, 23.
Город наводнен шпиками, агентами гестапо. На улицах у киосков трутся штатские с велосипедами… Офицеры СС отчаянно спекулируют казенным имуществом, папиросами, табаком и т. д. Я беседовал в кафе с двумя такими офицерами. Они заняты тем, чтобы нажиться и не попасть на фронт…"
Это донесение не содержит оперативной информации, которой могло бы воспользоваться командование Красной Армии. Зато для историка оно ценно и сегодня, поскольку передает то, что называется бытом войны. Кузнецов не случайно фиксировал все эти мелочи: во что одеты солдаты и офицеры, как происходит проверка документов, где расположены основные учреждения. И особенно: как охраняется резиденция рейхскомиссара Эриха Коха, где он живет и когда принимает просителей. Ведь ему, Кузнецову, предстояла "охота на Коха", и затем все это необходимо было для других разведчиков, которым предстояло работать в Ровно и иных городах во вражеском тылу. Даже какой значок на пилотке у полицейских, подробно описал: умельцам из отряда Медведева и в Москве предстояло сделать такие вот пилотки для партизан. И самому Кузнецову пришлось кое-что изменить в своей экипировке. Хотя забрасывали его под Ровно перед самой осенью, но снабдили почему-то только летним обмундированием. Срочно дослали осеннюю и зимнюю форму. А вскоре в отряде появился варшавский портной Ефим Драхман, которому посчастливилось бежать из гетто. Когда-то он первоклассно шил театральные костюмы. Теперь закройщик поставлял театральный гардероб для пьесы, в которой игра велась со смертью. И Ефим не подвел. Сшитые им для Зиберта френчи, бриджи и шинель не только сидели на нем как влитые, но и совершенно ни единой деталью не отличались от тех, что носили офицеры вермахта.
Выяснилось, что пилотку, в которой Зиберт появился в Ровно, там носят только командированные с фронта. Тыловые офицеры предпочитают фуражку. Пришлось срочно обзавестись фуражкой и научиться ее правильно надевать и снимать: немцы делали это иначе, чем советские командиры, и на такой вот мелочи легко можнобыло погореть. И парабеллум, с которым поначалу ходил Зиберт, более пристал фронтовым офицерам, тогда как тыловики предпочитали более компактный "вальтер". Разведчик сменил и оружие.
Документы Кузнецова были надежны. Их сделали мастера своего дела на подлинных немецких бланках. Более 70 раз Зиберта останавливали патрули и ни разу ничего не заметили. Только, быть может, при последней проверке, когда были уже разосланы данные на псевдо-обер-лейтенанта документы не спасли…