Охота на Сталина, охота на Гитлера (с фото)
Шрифт:
Я однажды беседовал о личных качествах Бормана с Гиммлером, который подтвердил правильность моей оценки. "Фюрер настолько привык к Борману, - сказал он, - что было бы крайне трудно уменьшить его влияние. Я много раз пытался с ним договориться, хотя фактически мой долг - добиться его отстранения. Я надеюсь, что мне удастся перехитрить его, причем так, что отпадет сама необходимость от него отделываться. На нем лежит ответственность за многие неверные шаги фюрера; он не только соглашался с тем, что фюрер должен быть непреклонным в своих решениях, но и активно способствовал этому".
Всю жизнь Борман методично закреплял за собой завоеванные позиции. Когда-то он был управляющим поместьем в Мекленбурге; затем стал диверсантом и участвовал в движении против французов во время оккупации Рура; он также входил в состав "черного", т. е. нелегального, рейхсвера. Он вступил в национал-социалистическую партию в самом начале ее существования и сделал карьеру под покровительством
Вторым представителем руководящих кругов, имевших явную склонность к России, был Мюллер. Серьезные подозрения относительно искренности его работы против России у меня впервые возникли весной 1943 года после окончания совещания атташе по делам полиции в иностранных государствах. Мюллер, мои отношения с которым становились все более враждебными, в тот вечер был подчеркнуто корректен и вежлив. Я думал, что была уже почти ночь и он порядком успел напиться, но вдруг он сказал, что желал бы поговорить со мной.
Разговор пошел о "Красной капелле". Он весьма настойчиво стремился выяснить причины, которые крылись за фактами измены, и хотел получить представление об образе мыслей, на основе которых такая измена стала возможной.
"Я считаю, - сказал я, что вы должны признать: советское влияние в странах Западной Европы нашло распространение не только среди рабочего класса; оно завоевало приверженцев и среди образованных людей. Я оцениваю это как неизбежное историческое явление нашей эпохи, в особенности если принять во внимание духовную анархию западной культуры, в которую я включаю и идеологию Третьего Рейха. Национал-социализм не более чем куча отбросов на фоне безотрадной духовной пустыни. В противоположность этому в России развивается единая и совершенно не склонная к компромиссам духовная и биологическая сила. Цель коммунистов, заключающаяся в осуществлении всеобщей духовной и материальной мировой революции, представляет собой своеобразный положительный заряд, противопоставленный западному отрицанию".
Я провел эту ночь напротив Мюллера, глубоко погруженный в свои мысли. Передо мной сидел человек, ведший борьбу с коммунизмом во всех его разнообразных формах, человек, который в ходе расследования дела " Красной капеллы" прилагал все усилия, чтобы раскрыть самые отдаленные ответвления заговора. Какая же перемена наступила теперь!
Вдруг он заявил: "Знаете, Шелленберг, то, что между нами возникли недоразумения, просто глупо. Вначале я думал, что нам удастся отбросить эти недоразумения в процессе наших личных и профессиональных контактов, но это не получилось. По сравнению со мной вы имеете ряд преимуществ. Я из низов: мои родители были бедны. Я был полицейским сыщиком, начал с облав и прошел суровую школу повседневной полицейской работы. А вы - образованный человек, юрист, воспитывались в культурной семье, путешествовали. Другими словами, вы прочно связаны с закостенелой системой консервативных традиций. Я не говорю сейчас о германском народе - он по-прежнему остается верным, настойчивым и храбрым - и не о героизме наших солдат на фронте. Я говорю об интеллигентских слоях общества и об их крайне запутанных представлениях о духовных ценностях. Национал-социализм никогда не был для них перспективным и не смог изменить их. Если нам суждено проиграть эту войну, то причиной проигрыша будет не недостаточный военный потенциал; причиной будет духовная неспособность наших руководителей. У нас нет настоящих руководителей. Правда, у нас есть наш руководитель - фюрер, но на нем все замыкается. Возьмем толпу, находящуюся в его непосредственном подчинении. Кого вы там найдете? Они дни и ночи проводят в непрерывных ссорах: одни стремятся заручиться расположением фюрера, другие хотят закрепить за собой власть. Несомненно, что фюрер давно уже это видит, но, руководствуясь совершенно непонятными для меня соображениями, по-видимому, предпочитает именно такой порядок вещей для того, чтобы властвовать. Вот в чем его главный недостаток. Как бы я ни хотел думать иначе, но я все более склоняюсь к выводу, что Сталин умеет делать эти вещи лучше. Подумайте только, что пришлось перенести его системе в течение последних двух лет, а каким авторитетом он пользуется в глазах народа. Сталин представляется мне сейчас в совершенно ином свете. Он стоит невообразимо выше всех лидеров западных держав, и если бы мне позволено было высказаться по этому вопросу, мы заключили бы соглашение с ним в кратчайший срок. Это был бы удар для зараженного проклятым лицемерием Запада, от которого он никогда не смог бы оправиться. Видите ли, говоря с русскими, всегда ясно, как обстоят дела: или они вам снимут голову, или начнут вас обнимать. А эта западная свалка мусора все толкует о Боге и других возвышенных материях, но может заморить голодом целый народ, если
Услышав, что Мюллер высказывает подобные взгляды, я был изумлен. Ведь он всегда говорил, что Борман не что иное, как преступник; чему же следовало приписать внезапную перемену отношения к нему? Я нервничал, пытаясь понять, что нужно Мюллеру. Хочет ли он поймать меня в ловушку? Выпивая одну рюмку коньяка задругой, он отпускал такие выражения в адрес гнилого Запада и наших руководителей - Геринга, Геббельса, Риббентропа и Лея, что те, наверное, чувствовали себя в тот момент весьма дурно. Мюллер был живой картотекой, ему было известно все, самые интимные эпизоды жизни каждого из них, и поэтому он сообщил мне ряд забавных деталей. Но все омрачало не покидавшее меня чувство беспокойства. Чего добивался этот человек, которого переполняли горечь и обида, так внезапно начавший раскрывать передо мной свою душу? Раньше никто подобных вещей от Мюллера не слышал. Для того чтобы направить беседу по иному пути, я беспечным и шутливым тоном заявил:
– Превосходно, господин Мюллер. Давайте сразу начнем говорить "Хайль Сталин", и наш маленький папа Мюллер станет главой НКВД.
Он посмотрел на меня, в его глазах таилась зловещая усмешка.
– Это было бы превосходно, - ответил он презрительным тоном, и его баварский акцент проявился сильнее.
– Тогда бы вам и вашим твердолобым друзьям буржуа пришлось бы качаться на виселице.
Странная беседа закончилась, но я так и не понял, к чему стремился Мюллер. Это стало ясно несколько месяцев спустя. Наш разговор происходил как раз в то время, когда Мюллер стал идеологическим перевертышем. Он уже не верил больше в победу Германии и считал единственно возможным выходом из положения заключение мира с Россией. Это находилось в полном соответствии с его образом действий. Насколько можно было судить по ним, его концепция взаимоотношений государства с отдельной личностью с самого начала не была ни германской, ни национал-социалистической, а фактически была коммунистической. Кто знает, сколько людей тогда под его влиянием перешло в восточный лагерь?
Мюллер прекрасно знал, что ему не удалось произвести на меня впечатление. Перемирие, которое мы заключили на один вечер, закончилось. Впоследствии из-за его враждебного отношения я потратил впустую немало нервов и сил. Между нами шла своеобразная дуэль в темноте, причем преимущество было на его стороне. Враждебность его особенно усилилась с конца 1943 года, когда он установил контакт с русской секретной службой, и мне приходилось считаться не просто с его личной неприязнью: я был объектом ненависти фанатика.
В 1945 году он присоединился к коммунистам, а в 1950 году один немецкий офицер, возвратившийся из русского плена, рассказывал мне, что в 1948 году видел Мюллера в Москве. Вскоре после той встречи Мюллер умер".
Да-а, шеф гестапо Мюллер, работающий на НКВД и симпатизирующий "восточному лагерю", душеприказчик Гитлера Борман - это вам не загадочная Ольга Чехова и боевик боксер - "перебежчик" Игорь Миклашевский. Такие люди при желании и покушение на Гитлера могли организовать куда лучше, чем Штауффенберг, и государственный переворот устроить, чтобы сделать Третий Рейх союзником Советского Союза. Да и информацию, касающуюся общей стратегии войны и замыслов Гитлера, шеф гестапо и особенно вхожий к Гитлеру и держащий в руках все нити управления начальник партийной канцелярии могли бы поставлять Советам в избытке. Но вот беда: как раз с конца 1943 года, после ареста группы Шандора Радо в Швейцарии, никакая информация стратегического характера из источников в Германии в Москву не поступала". Во всяком случае, сведения такого рода никак не отразились на планировании основных операций Красной Армии в последние два года войны.
В сообщении Шелленберга очень настораживает и то, что Генрих Мюллер, не отличавшийся излишним образованием и интеллектом и не замеченный современниками в склонности к философствованию, в "Лабиринте" предстает настоящим философом, выдвигающим оригинальную концепцию превосходства коммунизма над национал-социализмом. Похоже, что здесь под маской персонажа Мюллера в шелленберговских мемуарах говорит сам Шелленберг, человек весьма образованный. Таким вот иезуитским способом бывший шеф зарубежной разведки национал-социалистической партии, возможно, взялся объяснить Западу причины победы России во Второй мировой войне.