Охота на термитов
Шрифт:
– Тиль, дорогой, я пойду в авангарде, – сказала Зильда. – А ты будешь держаться сзади, на расстоянии видимости, и в случае чего прикроешь меня.
Я принялся было возражать, потому что двигаться впереди означало подвергнуться большей опасности, нежели сзади. Однако переспорить Зильду не удалось, и я в результате проявил свойственную мне покладистость. Задействовав все датчики и включив режим максимальной маскировки, мы с Зильдой направились к месту лежки стада.
Первым увидел марсианина
Теперь площадь переименовали в Кладбище Дохлых Псов. Почему-то именно здесь погибло особенно много собак. Возможно, после смерти владельцев инстинкт гнал их сюда, в скверик, куда покойные хозяева водили выгуливать породистых щенков.
По периметру Кладбище Дохлых Псов было основательно завалено остатками рухнувших зданий и горами мусора, но с севера проход оставался свободен. Здесь на площадь выходил Крысиный проспект, бывший проспект Мая, и угловые здания по обе стороны проспекта остались целы. Вот в этих домах, по шесть бойцов в каждом, и сосредоточились основные силы отряда. Я же с обоими Очкариками занимал позицию прямо напротив выхода проспекта на площадь.
Мишка негромко свистнул. Я повернул к нему голову, и он показал выпяченный указательный палец. «Один», – понял я и дал отмашку стволом автомата. Краем глаза я увидел движение в окне второго этажа правого здания. Там приняли сигнал, сейчас ребята наверняка рассредоточивались по огневым точкам. Я махнул Леньке, затем подполз к краю моей баррикады из мусора и осторожно выглянул. Мне понадобилось секунд пять, чтобы обнаружить марсианина. Он почти сливался с местностью и плавно передвигался по остаткам тротуара, словно плыл по нему. Больше всего это походило на перемещение уродливого старого холодильника, из которого торчали в разные стороны шесть гипертрофированных конечностей. Казалось, будто сам холодильник был ожившей иллюстрацией к «Мойдодыру», а пару лишних конечностей художник намалевал по пьяни.
Марсианин приближался, теперь он двигался гораздо медленнее. Я прикинул, что с такой скоростью на расчетной точке он окажется минут через пять. А в следующий момент меня пробрал холодный липкий страх, который до сих пор я усиленно сдерживал. Я подумал, что марсианин явно знает о нашем присутствии, и если он начнет стрелять раньше, чем окажется в траверсе между домами, то нам конец – ребята могут попросту не успеть. Я решил, что открою огонь при первых признаках активности этой дряни, а секунду спустя увидел второго. Тот находился метрах в двухстах позади первого, он так же медленно плыл вдоль по проспекту, сохраняя дистанцию.
«Гады, – подумал я, – гады, гады, гады, сволочи гребаные, вонючки, чтоб вам сдохнуть, паскуды!» Я лежал, вдавив приклад автомата в плечо, и ругался про себя страшными, грязными словами, мешая проклятия с матерной бранью. Страх долго не хотел
«Только не Варю, – как заклинание, твердил теперь я. – Убей меня, убей всех, пусть никого не останется, только пощади Варю». А затем я внезапно осознал, кого я прошу и умоляю смилостивиться, и мысль о том, что молитва обращена к этим уродам, буквально пробила меня. Я стиснул зубы и, глубоко вздохнув, взял себя в руки. Страх ушел, его больше не было, осталась лишь ненависть. И когда марсианин оказался внутри расчетного сектора, я вскочил на ноги, остервенело рванул спусковой крючок и заорал: «Огонь!»
Не знаю, сколько длился этот бой. Наверное, считаные секунды. Огонь из пятнадцати стволов накрыл марсианина. Потом слева от меня вспыхнуло, и сразу вслед вспыхнуло справа. Несколько вспышек прошло по окнам обоих домов, и вдруг рев и треск оружейной пальбы прекратились, и в наступившей тишине лишь одинокий пронзительный голос, надрываясь, кричал: «Не стрелять!» Я не сразу понял, что голос этот мой, а поняв, повалился ничком на мешанину из обломков кирпича, бетона и собачьих скелетов, и наступила полная тишина. Я отжался на локтях и выглянул из-за укрытия. Марсианин лежал на земле, из прорех на его теле теперь пузырилась и стекала струйками на землю отвратительная зеленовато-бурая жидкость.
– Тиль, мне больно! – надрывался у меня в шлемофоне голос Зильды. – Великий Дух Альмейды, как же мне больно! Тиль, умоляю, помоги мне, Тиль!
Я рванулся, бросился на крик, но через мгновение здравый смысл вернулся ко мне. Я резко остановился и нырнул в развалины ближайшего муравейника. Это была засада. Проклятый инструктор обманул: термиты не стали спасаться бегством, вместо этого они устроили западню, и в нее угодила Зильда. А теперь они ждут меня.
– Я ранена, Тиль! – Крик Зильды сменился на визг. – Я теряю наполнитель, ради всего святого, помоги же мне! Тиль, умоляю тебя, спаси меня, вытащи отсюда. Мне страшно, Тиль, и так больно. Где же ты, Тиль?!
Я включил оптику и дал максимальное увеличение. Теперь я видел Зильду, словно она лежала прямо у моих шагателей. Она вся была покрыта вытекающим наполнителем, и мне стало ясно, что, не окажи я ей немедленную помощь, она умрет.
– Тиль, – теперь к визгу прибавились стоны. – Ты же не бросишь меня здесь, Тиль?
Я отключил акустику. В создавшейся ситуации не было места выбору. Жизнь дана альмейдянину только один раз. Я не собирался терять свою. Моя смерть не вернет Зильду, а значит, будет просто бессмысленной.
«Прощай, Зильда, – сказал я про себя. – Мне жаль, что так получилось».
Укрываясь за развалинами термитника, я поспешил к кораблю. Добравшись до него, включил акустику. Голоса Зильды в шлемофоне больше не было.