Охота на тигра. Танки на мосту!
Шрифт:
— Позади?
— Да, да, приятель! В том-то и дело, что стреляли с тыла. Они специально поставили пушечку так, чтобы вести огонь в спину. Какая у танка сзади броня! Сам знаешь... Попали в моторное отделение. Мы открыли огонь из пулеметов, начали башню поворачивать, а тут еще два выстрела уже спереди, один снаряд в башню. По-моему, без бутылки с горючей смесью дело тоже не обошлось... Уж очень быстро машина загорелась. Танк горит, я — водитель, выскочил, фельдфебель за мной... А лейтенант... его ранило или оглушило... Фельдфебель хотел вытащить и не смог.
— Завтра мы отомстим русским за вашего лейтенанта.
— Завтра мы им зададим! — бодро согласился танкист. Я не ошибся: он действительно рад был своему ранению — слава богу, отправят в тыл, может быть, даже в Германию, а может быть, и спишут по чистой. Как-никак правая рука. Да, он радовался своей удаче.
— Наступление развивается успешно, — сказал я удовлетворенно.
— Еще бы! По нескольку километров в сутки.
— А впереди нефть...
— В том-то и дело, приятель, — хихикнул он.
Терпеть такое было выше моих сил. Я увидел впереди выбоину и не свернул. Коляску сильно тряхнуло. Танкист вскинул раненую руку, завопил плаксиво:
— Что, у тебя глаз нет?! Не видишь, куда едешь...
Это он напрасно... Глаза у меня были. Я смотрел на дорогу, запоминал все неровности, ямки. Все-таки я не терял надежды, что мне придется еще раз проехать по ней, пусть даже с потушенной фарой. Что — фара! Я готов мчаться назад к своим даже с завязанными глазами. Оглянулся как будто на задний мотоцикл, хотел увидеть свой «маячок», но в глаза бросилось другое — тонкая янтарная полоса горизонта. Как будто там, на востоке, кто-то крепкий чай разливал. Заря... Уже утро. И что-то оборвалось во мне.
Пыльный дрожащий луч осветил разбитые повозки, пушку, лежащих рядышком лошадей. Там впереди будут еще несколько повозок, опрокинутый грузовик. А через десять минут мы подъедем к танкам головного отряда. «Ну чего ты тянешь, на что надеешься? — сказал себе с горечью. — Делай что-нибудь! Двум смертям не бывать...»
Мотор — неодушевленный предмет — подсказал мне на этот раз, какую попытку следует предпринять. Он несколько раз сбился с такта, стрельнул выхлопной трубой, заглох. Задний мотоциклист, чтобы не наехать на меня, взял левее, остановился почти рядом, ждал.
Мне был предоставлен ничтожный шанс на спасение. Если бы я решился воспользоваться им, то в первые секунды имел бы дело только с тремя (раненый танкист не в счет, он не сумел бы помешать мне), а для них хватило бы короткой очереди. Однако стоявший слева мотоцикл затруднял разворот в обратную сторону, мне пришлось бы соскакивать на землю и откатывать свою машину назад. Дело секундное, но именно секунды и решали вопрос — быть или не быть? Нет, сперва я приучу их к мысли, что у меня барахлит мотор. Я толкнул ногой педаль и, словно пытаясь поскорее догнать колонну, ринулся вперед.
— Полегче, приятель, — попросил танкист, заботливо придерживая свою раненую руку.
Я набавлял скорость, искусно объезжая выбоины. Те, что ехали следом, не отставали от меня. Прекрасно, так и задумано. Снова закашлял, заглох мой мотор. Задний мотоциклист на этот раз не смог свернуть влево — там была рытвина, а еще левее чернел опрокинутый грузовик, — он остановил свою машину впритык к моей коляске. Очень хорошо, глотайте пыль и газ. Я не тянул, чертыхаясь, торопливо завел мотор и снова рванул вперед, догоняя «своих». Так поигрался с задним мотоциклистом несколько раз, то отставая от колонны, то торопливо нагоняя ее. Как только он сворачивал левее, чтобы стать рядом или обогнать меня, я успевал завести мотор и тронуться с места.
Мы выехали на взгорок, начали спускаться в долину. Здесь... Еще одна умышленно-вынужденная остановка.
До танков головного отряда было рукой подать. Очевидно, шедшие впереди мотоциклы уже приближались к ним. Я слез с седла и наклонился к мотору.
— Что у тебя? Вода попала в горючее? — крикнул мотоциклист, медленно проезжая мимо и, видимо, решая, стоит ли ему останавливаться.
— Да нет! — с досадой отозвался я, не поднимая головы. — Зажигание... Не спеши! Сейчас поедем.
Он не остановился... Задерживаться нельзя, сейчас же за ним! Толчок, мотор заработал. Включая фару, я взглянул на человека, которого мне предстояло лишить жизни, и тут же отвернулся. Он был мой враг, и он был обречен. Я не жалел его ни капельки, но все же я бы предпочел, чтобы на его месте сидел фельдфебель Румпф. Мне бы легче было.
Последний мотоцикл прибавил ходу, но я не отставал, держал свой луч на солдате, сидевшем за пулеметом лицом ко мне. Нужно было хорошенько ослепить его. Стоп! Дальше нельзя, не успею скрыться за взгорком до того, как они поднимут стрельбу. Остановился, не выключая мотора и не гася фару. Идущая впереди машина не сбавила скорость. Может быть, сейчас же после этого дать по ним очередь? Такое решение казалось не только заманчивым, но и необходимым — им ведь не нужно тратить время на разворот, сидящий в коляске солдат может сразу же открыть огонь из пулемета. И опять чутье подсказало мне, что этого не следует делать.
— Ну, что опять у тебя? — капризно спросил «приятель».
Я выхватил финку, набрал полную грудь воздуха и ударил его не глядя. Еще раз и еще.
Не знаю, куда я попал с первого раза, но он не крикнул. Я выпустил воздух из легких, когда уже мчался с потушенной фарой назад.
Что это была за езда! Как я не свалился в кювет, как удержался в седле, — сам не знаю. Только ветер свистел в ушах.
— Эй! — закричали сзади. — Эй!! Мориц! Мо-ориц! Стой!! Стой!! Стрелять будем!!
Небольшая пауза (совещаются) и короткая очередь. Предупредительная. Они все еще не поняли, все еще не могут поверить. А вот и длинная. Но мотоцикл уже вынес меня на бугор. Пять-десять секунд, и земля, родная земля скроет меня от пуль. Пули свистели, казалось, у самой головы, однако я знал, что свиста той пули не услышишь. Мигнул фарой, чтобы не наскочить на грузовик, летящая под колеса серебристая полоска гравия предстала перед глазами, как чудесное видение, и исчезла. Грузовик — я заметил его — был метрах в двухстах. Разобьюсь! Включил фару и уже не смог заставить себя потушить ее.
Грузовик, пушка, две лошади, повозки остались позади, а погони и даже выстрелов не было слышно. Я оглядывался несколько раз — темно. Меня это не успокаивало, я знал — фельдфебель не сможет смириться с моим исчезновением. Ведь это произошло после того, как он «принял на себя командование...»
Так и есть... Пули снова засвистели над моей головой. За мной гнались три мотоцикла. Разведчики стреляли на ходу. Толку от такого бесприцельного огня мало. К тому же, судя по свету фар, нас разделяло расстояние в шестьсот-семьсот метров, а может быть, и больше. Я уже не думал о волшебных гребешках и платочках, не сравнивал себя со сказочным Иваном-царевичем. Меня беспокоила мысль о моторе мотоцикла и шинах. Выдержат ли? И еще одно, уже не мысль, а ощущение все сильней и сильней мучило меня, хотя я инстинктивно старался отключить его от своего сознания: когда коляска подскакивала на выбоинах, рука танкиста била меня в локоть, точно «приятель» хотел спросить о чем-то...