Охота на Уршада
Шрифт:
«Неужели здесь живут волхвы, подчинившие Трехбородого беса?.. — подумал Ромашка. — Больше похоже на деревню для слабоумных…»
Дальше он думать в заданном направлении не рискнул.
— А чем они тут заняты? — простодушно осведомился лекарь, выкарабкиваясь из очередной лужи. Почему-то провожатые шли ровно, никуда не проваливаясь, не наступая на хрустящие ветки, и даже не замочили ног.
— Аспидов разводят.
— Что-о? Кого?! Но… аспиды — это же змеи.
— Конечно же,
«Мальчишка неисправим, — устало подумала Женщина-гроза. — Рахмани проиграет пари, надо было ставить сотню к одному. Из этого тюфяка не получится даже погонщик верблюда, не то что воин… Жаль, что его убьют. Он добрый и честный человек».
— Смотри. — Марта показала в глубь деревни. Там под высоким навесом пряталось деревянное чудовище. — Это их покровитель.
— Здорово… — выдохнул Толик. — Это кому же памятник?
— Ясеневый Велес, покровитель здешних мест. Глаза опалами отделаны, ногти и зубы из обсидиана, такая у него масть. Сам из ясеня, но вокруг должна быть сосна, старая сосна со мхом и лишаем…
— Там висит что-то… вроде обрывков бумаг.
— Кажется, они постоянно украшают своего бога. Саади говорил, что не проходит недели без очередного козлиного или конского черепа. Их Велес постоянно требует крови.
Ромашка осторожно приблизился к навесу.
— Домина, тут сплошные черепа и рога. И сам он с рогами. И шкуры тут гниют, целая гора песцовых шкур… вот обидно!
— Ничего обидного. Хорошо, когда жертвуют шкурки зверей, а не людей. Кажется, их Велес любит медь и пиво, надо спросить у Рахмани. Эй, не подходи близко, они следят за нами!
— Ах, черт! Домина, у него в лапе — человеческий череп. Даже кожа не снята…
— Так положено, — зевнула волчица. — И вообще, что ты заладил — череп, череп… Голова человека — это всегда сила.
Берендей Иванович разрешил обуться. Казалось, кого-то ждали. И точно, скоро дождались. С негромким цокотом в деревянные воротца городища въехала телега, запряженная двумя белыми лошадками. У пристяжной во лбу торчал острый крученый рог.
— Ой, какие хорошенькие… Единороги! — непроизвольно Ромашка потянулся погладить нежную морду. И еле успел отскочить, когда белогривый конек с шипеньем кинулся за ним.
— Индра-зверь, рук не суй, — рассмеялся моложавый дедок, с изуродованным шрамами лицом. — Это те що, кобыляка, га?
Дед на телеге смотрелся гоголем. Сам в парадной белой рубахе, в меховой безрукавке, носил он узкий кожаный пояс с железными бляшками, широкие узорчатые штаны, на голенях заправленные в онучи, и модные лапти с кожаными тесемками.
— Чего встали? Залазьте уж, будет вам глаза-то мозолить!
Единороги лихо взяли
В какой-то момент телега выскочила на берег реки. Берендей Иванович соскочил, не спрашивая, схватил узел с остатками еды и полез по наклонным мосткам, торчавшим над водой. Толик с грустью наблюдал, как погибают вяленая оленина, копченая скумбрия, огурцы, лепешки и инжир. Из свертка на колени Толику выпал одинокий урюк. С горя лекарь засунул его в рот.
— Домина, он забрал нашу оленину…
— Молчи! — прошипела Марта.
— Вил пошел кормить… вона кружат, — добродушно разъяснил возница, указывая куда-то под мостки. Толик внимательно поглядел в нужном направлении и… перестал жевать.
— Ру… русалки?!
— Вилы. Какие те русалки? Русалки, елки-палки, они летние, да бестолковые, что твоя хавронья! А то вилы, нешто не ведаешь?
Берендей вернулся, подмигнул, отряхнул руки.
— Чего расселся, добрый молодец? Да вон она, волчица твоя, дожидается…
Волох еще не успел договорить, а они уже мчались навстречу друг другу, как дети, что не виделись долгую-долгую зиму.
— Я тебе должна сказать что-то важное…
— Нет, это я тебе должен сказать…
— Я с ума сходила, боялась, что с тобой…
— А что со мной? Это ты — слабый пол, а не я…
— Это я-то — «слабый пол»? Да ты еще не знаешь…
Женщина-гроза проследила, как смешные дети с четвертой тверди кусают друг друга губами, засмеялась неслышно.
— Ну что, девку подкормить, и ничо, лепкая станет, — задумчиво произнес Берендей Иванович. — Как мыслишь, волчица, прокормит лекарь свою женку-то?
Женщина-гроза воззрилась на него в немом изумлении. И вдруг она ощутила, как разом сливается в черную пропасть, уходит с души напряжение, державшее ее все дни после гибели мужа. Она уже не спрашивала, откуда этот русс, лесной дикарь, знает о том, что она волчица, и о том, что Ромашка — лекарь, и уж тем более о том, что Толик и Юля когда-нибудь поженятся…
Просто он должен был все знать.
Такая масть.
— Непременно прокормит, — твердо заявила Женщина-гроза. — Он у нас настоящий мужик!
43
Бой на Храмовой горе
…Ночная битва в стране Бамбука длилась недолго.
Рахмани спустился к русским волхвам и пробыл с ними все то время, когда они рисковали жизнями, подгоняя беса. Волхвы окропляли своих хмурых усатых истуканов кровью птиц и кроликов, бились о дубовый пол лбами, закатывали глаза, а после хлестали уставшего беса боевыми проклятиями.