Охота на Зверя
Шрифт:
– Вылезай, скотина, – процедил сквозь зубы молодой мужчина, направив револьвер в дыру. – Чего ты ждёшь? Вылезай.
Прошла минута, мушка подрагивала, целясь в никуда. «Сучий потрох!» Тимур опустил револьвер и пошёл вглубь дома, стараясь не стучать каблуками сапог.
На шершавых стенах остатки бумажных обоев, пыльные картины. На лестнице – полуистлевший ковёр. На втором этаже – пустые спальни. Запах плесени и мышиного помёта, но самих мышей не слышно. Видимо, даже они сбежали, когда появился новый сосед. Рядом со старым, дырявым креслом, когда-то служившем им гнездом – резная тумбочка. На ней фотокарточка в рамке. Тимур поднёс её ближе к глазам. «Нет, картина, видимо фотографии тогда ещё не делали.» На ней изображена пара: мужчина с лихо закрученными усами,
– Эй, люди, есть кто? Эй, помогите, – слабый женский голос, надтреснутый как старая ваза.
Тимур шагнул вперёд, протянул руку. В его ладонь жадно вцепились. Он потянул лёгкое тело в обрывках платья, со спутанными седыми волосами, присыпанными землёй. На него взглянули выцветшие серые глаза со множеством морщинок в уголках.
– Спасибо, спасибо, мил человек, – старушка прижала к губам руку молодого мужчины, он почувствовал, как на кожу капнули слезы.
– Тише, успокойтесь, – Тимур обхватил её за плечи, повёл к выходу. – Кто вы, как вы здесь оказались?
– Самиля, из Игривого Ручья, я… я заблудилась, а он… он меня нашёл.
«Та самая Самиля, которую уже родной сын похоронил. Вот щенок обосрётся!» Тимур скривился в ухмылке.
– Подождите, кто нашёл?
Они вышли на крыльцо, старушка подслеповато прищурилась на свет.
– Зверь. Зверь меня нашёл.
Тимур отстранился, рука легла на револьвер.
– И?
Она затараторила, словно все слова, что она копила в молчании прошедших дней, хлынули наружу.
– Я бежала, не разбирая дороги. Он появлялся то справа от меня, то слева, то сзади. Будто гнал куда-то. В какой-то момент я поняла, что больше не могу бежать, остановилась, закрыла глаза. Будь что будет. Он стоял рядом. Я слышала его дыхание, тяжёлое, с клокочущим в груди рыком. Но Зверь не нападал. Я отдышалась, и пошла туда, куда он направлял. Зашла в этот дом, он толкнул меня башкой в спину, и я съехала в яму. Зверь мне еду приносил, да. Коровью ногу, половину барашка. Вылезти я не пыталась, страшно было. Потом услышала шаги, бряканье. Подумала люди. И вот ты! Бог на Кресте тебя ко мне прислал, не иначе!
«Что происходит, пёс меня раздери?! Зверь заботится о человеке? Делится едой? Что это вообще такое? Кто она такая? Почему она?»
Он внимательно осмотрел старую женщину. Та стояла ссутулившись, мелко подрагивая от осеннего ветра, прижимая к себе обмотанную тряпьём левую руку.
– Что у вас с рукой? – холодея спросил Тимур.
– Поранилась, – старушка отвела взгляд.
Молодой мужчина грубо схватил её, дёрнул тряпки. Предплечье пересекал ровный чёткий укус.
– Это Зверь?
– Нет, нет, не он, – старуха затрясла головой, разбрызгивая слёзы. – Это волк, чёрный волк, будь он проклят! Я собирала ягоды, он вышел из кустов. Смотрит на меня своими зелёными глазищами, а я пошевелиться не могу, как парализовало. Подходит так вальяжно, открывает пасть, берёт мою руку и медленно сжимает.
Она всхлипнула.
– Так больно было.
И тут же зачастила вновь.
– Я клянусь Крестом, он смотрел на меня и ухмылялся! – Самиля почти кричала. – Я бросился бежать, как только он меня отпустил! Но оказалось не туда, я не могла найти наш городок. А потом меня нашёл Зверь.
Лицо Тимура застыло. «Зверь её не трогал только по одной причине. Это был не обычный волк. Это был колдун. А что, если не только Звери могут заражать укусом, но и колдуны в волчьем обличии? Завтра полнолуние. Ей осталось быть человеком один день. В кого она оборотиться? В Зверя или в волка? Я не могу ждать, не могу проверять. Я должен сделать это сейчас. Должен.»
Он достал револьвер. Взвёл курок. Сердце снова билось об рёбра. Словно пыталось достучаться до него, остановить. Но Тимур запер его в грудной клетке, не время сейчас слушать сердце. «Я должен.» Дуло уставилось на морщинистый лоб. Самиля что-то кричала, умоляла, сцепив руки. Шум в ушах мешал расслышать. «Я должен!»
Он сжал спусковой крючок до побелевшего указательного пальца. Выстрел заглушил сердце, оно замерло, обмерев. Барабан провернулся, подготавливая новую пулю, взамен только что вылетевшей. Облачко порохового дыма унесло в сторону. Перед Тимуром больше никого не было. Только несколько красных брызг на стене особняка. Сквозь лёгкий звон в ушах донеслось гуляющее эхо выстрела. Оно пролетело над заросшей усадьбой, рассеялось над болотом, запуталось в еловых ветвях.
В темноте ямы, меж корней старой ели, зажглись два жёлтых огонька.
Зверь выбрался из своего укрытия, фыркнул и шумно втянул воздух. Выгнул спину, когти передних лап глубоко вонзились в подмёрзшую землю. Звук далёкого грома, вырвавший его из забытья, не сулил ничего хорошего. Тряхнув лобастой башкой, он побежал лёгкой трусцой, наматывая всё расширяющие круги.
Чужой запах шёл со стороны старого логова. Оттуда, где Зверь оставил свой спасательный круг, что не давал ему окончательно погрузиться в пучину голода и ярости. Старую женщину, что он как мог оберегал и защищал, родной запах из прошлого, когда Зверь ещё был человеком. Образы калейдоскопом вновь вспыхнули в мозгу. Зима. Хворост. Глубокий снег. Изумрудные глаза. Чёрный волк. Обледеневшие сучья. Острая боль в ноге. Тёплая жидкость, наполняющая сапог. Задубевший пояс, примотанный к стволу. Чёрная голодная тень у подножья дерева. Полная луна. Рвущаяся изнутри ярость. Голод. Голод. Голод. Запах этой женщины что-то изменил, всё стало по-другому, появился смысл. Дни стали разными, дела обрели цель. И тут прогремел гром.
Зверь перешёл с трусцы на бег, громадными прыжками преодолевая с десяток метров. Может он ещё успеет? Если чужой запах что-то сделал с родным запахом, он разорвёт его мягкое горло, выпустит кишки, вырвет сердце и печень!
Чужой запах всё ближе, но не двигается с места. Что-то не так. Уши Зверя встали торчком, шерсть вздыбилась, он заставил себя резко затормозить. Тело выгнулось дугой и из пасти исторгся долгий вой. Зверь прижался к земле и начал подкрадываться к полянке, на которой застыл чужак.
Тимур стоял в центре пятачка, свободного от деревьев, с надвинутой на глаза шляпой. Вой шибанул по нему как обухом. Неестественная волна лютой ненависти и злобы свела судорогой мышцы, страх сжал ледяными кольцами тело, не давая пошевелиться, но затем выброс адреналина воспламенил кровь, уничтожая лёд оцепенения. Тонкие пальцы побелели, сжимая рукоять револьвера.
Зверь замер на границе полянки. В странном чужом запахе он различал нотки неизвестного металла, манящий привкус жертвы, дразнящие дорожки страха, возбуждающий аромат вызова. Медленно, выверяя каждый шаг, он выдвинулся из древесного сумрака.