Охота Полуночника
Шрифт:
Кроу… Мы долго упрашивали старого ворчуна, но он так и не согласился. Когда мы сказали, что запрем всех белых, а также надсмотрщиков в сарае, то он широко ухмыльнулся.
— Тогда уж точно кто-то должен остаться и убедиться, что они не выбрались раньше времени. Я сделаю это.
— Пожалуйста, Кроу, прошу тебя, пойдем с нами. Мы не можем бросить тебя.
— Помнишь, как однажды меня избили кнутом, так, что у меня ребра торчали, словно зубы. Когда они это сделали, детка — он с силой сжал мою руку, — я сказал сам себе: «Кроу, ты еще заставишь их поплатиться за это». Это мой шанс, детка. Оставь меня здесь, и я обещаю, что они не смогут погнаться за вами. Они будут рыдать кровавыми слезами, когда увидят, что Ривер-Бенд опустел, и вы все сбежали. И я хочу быть здесь при этом!
— Но ведь ты можешь бежать! Тебя ждет свобода. Кроу, ты должен бежать с нами, я не могу тебя бросить.
— Нет, детка, час моей мести пришел.
Итак, к ужину в среду было решено, что тринадцать человек из Ривер-Бенда — включая одного новорожденного младенца — попробуют вырваться на свободу с плантации. Из Комингти к нам присоединятся родные Ткача — Марта Тейлор, Фредерик и Сара. Оставалось надеяться, что семнадцать человек смогут уплыть на трех весельных лодках, и капитан Отт и впрямь будет ждать нас на пристани.
Поздно ночью в среду Ткач ускользнул в Комингти и сообщил своей семье, что они должны оказаться в Ривер-Бенде в шесть часов вечера в воскресенье. Марта уже твердо решилась бежать, но к тому же Ткач пообещал ей, что в Нью-Йорке ее ждет пуховая перина. Это была их старая шутка: Марта вечно повторяла, что хоть раз в жизни хотела бы поспать на настоящем матрасе с подушкой, а не на старом тряпье. Ткач же вечно твердил, что первым делом, как только добудет деньжат, купит ей нормальную кровать.
Утром в четверг мы все не находили себе места. Все думали лишь об одном: если хоть кто-нибудь проболтается мистеру Джонсону или кому-нибудь из надсмотрщиков, то нас всех похоронят живыми. Я боялась лишиться чувств и все время умывалась холодной водой. А затем, ближе к полудню, Джон появился у ворот. Ткач увидел его раньше всех, потому что работал в поле. Я же услышала его голос, только когда он подошел к дому. Сломя голову я выбежала из кухни. А он посмотрел на меня с таким видом, словно знал некую тайну, которая должна была изменить весь мир.
Глава 22
В субботу вечером миссис Анна проронила одно, внешне невинное замечание… Кроме того, я и сам сделал некоторые наблюдения, и теперь мог лучше понять, что случилось с Большим и Маленьким Хозяином Генри. Если бы я этого не узнал, то, наверное, Морри никогда не смогла бы мне доверять.
В начале ужина я был близок к отчаянию, потому что Морри отказалась уехать со мной. Я видел, как она занималась больным ребенком и заговорил с ней, но она лишь закричала в ответ, что я осложняю ей жизнь. Я не нашелся, что ответить…
У меня улучшилось настроение лишь когда миссис Анна попросила Лили приготовить нам всем лимонада, припомнив, что в прежние времена они всей семьей пили его каждый вечер.
— Знаете, мистер Стюарт, — сказала мне миссис Анна, — мой брат и отец часто страдали от жара и головокружения. Сказать правду, я боялась, как бы мои дети не унаследовали это свойство, но пока все обошлось.
Я спросил у нее о рецепте лимонада, но она сказала, что не знает, из чего Лили готовила его. Наверняка она добавляла туда травы из садика Сэмюэла.
— Его присутствие здесь было всем нам на пользу. А затем он исчез три года назад. Не знаю, что за судьба его постигла, бедняжку. Должно быть, собаки давно уже обглодали его косточки.
В этот момент в комнату вошла Лили с кувшином лимонада, и Анна попросила ее сказать нам рецепт. Там был лимонный сок, вода, мед, листья мяты и порошок каких-то других трав. Каких именно, Лили сказать не могла. Это был секрет Сэмюэла, хотя недавно Морри придумала свой, ничуть не хуже.
Но к тому времени я уже понял, что травы не имеют никакого значения. Я бы ни о чем не догадался, если бы в детстве не читал вместе с Полуночником Страбона, который писал о победе царя Митридата над римлянами.
Имел значение только мед.
На другой день я расспросил обо всем Кроу и Лили. Оба они не слишком горели желанием говорить со мной, но все же выдали кое-какие подробности, и это помогло мне разгадать тайну.
Кроу сказал, что недомогание Большого Хозяина Генри началось вскоре после прибытия Полуночника в Ривер-Бенд, но он отнес эту дату к 1809 году, а это, судя по словам Морри, было ложью. Он подтвердил, что лишь у миссис Холли и у хозяина были ключи от спальни, где обнаружили тело.
Мы разговаривали с Кроу у дверей его крохотной комнатенки. Чтобы сменить тему разговора, он стал показывать мне всякие диковины, включая поделки из глины с отпечатками речных ракушек. Прежде он обжигал их в печи: его покойный младший брат был кузнецом на плантации Лимерик. И не только ракушки, он делал также отпечатки монеток и цветов Сэмюэла. Чуть позже Лили сказала мне, что когда у Большого Хозяина Генри начинался приступ, у него очень сильно болели глаза. Та же история была и с Маленьким Хозяином Генри.
Она также заметила, что медицинские познания и забота Сэмюэла всегда возвращали Большому и Маленькому Хозяину Генри здоровье. Она вздрогнула, когда я спросил: отличался ли тот лимонад, что она им давала, от обычного рецепта. Она это отрицала.
Я знал, что также не сказал бы правду в ее положении. Чтобы избавить ее от страха, я заверил, что ничуть не виню ее в смерти хозяев. Потом я тоже солгал. Доверительным голосом я сказал, что похожие недомогания случаются с моей дочерью, которая сейчас в Англии. Я объяснил, что всего лишь надеялся узнать секрет лимонада, чтобы облегчить страдания ребенка.