Охота за атомной бомбой

Чиков Владимир

Лонсдейл, чувствуя себя ответственным за судьбу Крогеров, стал хлопотать за них на Лубянке. Он напомнил высокопоставленным начальникам, насколько ценными были агенты Крогеры, какие секреты они знали и какие услуги оказали России. Но случай с Крогерами был не простым: они не были советскими, а тем более британскими гражданами. Они были американцами, к тому же разыскиваемыми ФБР. Следуя своей легенде, они настаивали на своем польском гражданстве и таким образом избежали экстрадиции. Кто же теперь мог убедить англичан выдать Крогеров России?

Лонсдейл не стал

дожидаться ответа на этот вопрос и делал все, что было в его силах. В 1965 году он опубликовал на английском языке свои мемуары под названием "Шпион: двадцать лет в советских секретных службах". В книге он привел свои показания на судебном процессе и вновь подтвердил, что Крогеры не имели абсолютно никакого отношения к портлендскому делу. Если намерения Лонсдейла заключались в том, чтобы в Великобритании началась кампания за освобождение Крогеров, то они провалились.

Англичане считали Крогеров закоренелыми шпионами. Лонсдейл же подверг убийственной критике все английское общество. Он также описал портлендскую лабораторию в Портоне и ту угрозу, которую она представляла для всего мира1.

В апреле того же года молодой англичанин по имени Джеральд Брук, преподававший русский язык в одном из лондонских колледжей, совершил ошибку всей своей жизни. Водя группу иностранных туристов по Москве, он согласился распространять листовки некой антисоветской организации. За это он был арестован, отдан под суд и приговорен к пяти годам лишения свободы. Общественность Великобритании пришла в волнение, но что она могла поделать? Он был виновен по советским законам и потому отправлен в тюрьму.

Отбывали наказание и Крогеры: Хелен - в женской тюрьме Стайл, в Чешире, а Питер - в тюрьме Манчестера Стренджуэйс. Условия заключения были очень суровыми. Поскольку Крогеры считались особо опасными преступниками, то за ними велось круглосуточное наблюдение. Им случалось болеть, и тогда они писали протесты, но это нисколько не меняло их участь к лучшему. Питер однажды заболел фурункулезом - болезнь была вызвана переохлаждением и антисанитарными условиями. Его поместили в госпиталь лондонской тюрьмы Уормвуд-Скрабз, а затем перевели на остров Уайт, в тюрьму особого режима Паркхерст. Там по меньшей мере у него появилась возможность выращивать овощи. Несколько раз он направлял петиции с просьбой пересмотреть дело жены на имя Маргарет Тэтчер, в то время рядового члена парламента, но получал лишь вежливые ответы.

В тюрьме Крогеры вели дневники, обменивались письмами, занимались всем, чем могли. С весны 1964 года Питер начал получать письма от Арни Перфильева из Польши. Тюремная цензура, не знавшая, что письма писал Лонсдейл, спокойно пропускала их. Придерживаясь изложенной на суде версии об их отношениях, Лонсдейл уверял Питера, что ему непременно придет на помощь, он передавал приветы от своей жены, от "Арни младшего", родившегося, когда Лонсдейл находился в заключении. Питер стал тогда крестным его отцом заочно.

Три года спустя Хелен тоже стала получать письма от своей "кузины" Мари, жившей в Варшаве на Вавельской

улице. На самом деле письма писал Юрий Пермогоров, сотрудник московского разведцентра и написаны они были эзоповым языком. А в начале 1969 года она неожиданно получила волнующую телеграмму от своей несуществующей кузины. "В этом году, - писала Мари, - мы выпьем вместе вина, сделанного из винограда с плантаций в Люблине". Крогеры понимали, что это означало. Они перечитывали такие фразы каждый день, предвкушая радостную сцену встречи. Они знали, что Центр прилагает все усилия к их освобождению.

В июле британские газеты опубликовали удручающую новость: Джеральда Брука советские власти обвиняли в попытке совершить побег из тюрьмы вместе с другими заключенными. В Великобритании накалялись страсти: Бруку грозили в СССР увеличить срок до 14 лет. Телевизионные программы знакомили с Бруком каждую семью. Долгое ожидание его жены превратилось в настоящую голгофу для всей нации. Политики не знали, как вызволить Брука из тюрьмы. И в этот момент вспомнили о Крогерах.

Во время переговоров Советский Союз согласился освободить не только Брука, но и двух молодых англичан, сидевших в тюрьме за ввоз марихуаны.

И вот в воскресенье 25 октября 1969 года читатели "Таймс" обнаружили на первой полосе сенсационный заголовок со следующим текстом:

"Отъезд Крогеров под брызги шампанского.

Варшава. 24 октября. Советские шпионы Питер и Хелен Крогер вылетели сегодня навстречу свободе, поднимая бокалы шампанского, пожимая всем руки и шутя по поводу долгих лет, проведенных в британских тюрьмах.

– Как все же прекрасно вновь видеть счастливые человеческие лица, радовалась миссис Крогер, осматривая салон купе первого класса "Трайдента" - лайнера "Бритиш эрланз", увозившего их сегодня утром из Лондона в Варшаву.

Вследствие сделки, заключенной с Советским Союзом, Крогеры центральные фигуры Портлендской шпионской сети - были выпущены на свободу, отбыв в тюрьме восемь из двадцати лет. Их обменяли на Джеральда Брука, преподавателя, арестованного в России за ведение антисоветской пропаганды.

Самолет пролетел над Лондоном и взял курс на Польшу. Во время полета Крогеры любезно беседовали с экипажем "Трайдента".

– Двадцать четвертого июля мы узнали о нашем скором освобождении, рассказывал мистер Крогер, - однако нам разрешили видеться друг с другом задолго до того, как мы вышли из тюрьмы.

55-летняя миссис Крогер добавила:

– Во время нашего пребывания в Англии он мне ни разу не сказал, что любит меня...

Ее муж Питер улыбнулся и нежно ответил:

– Вот теперь, когда мы снова вместе, я говорю, что очень люблю тебя...

Западным журналистам не разрешили фотографировать Крогеров в аэропорту Варшавы. Супруги уехали в город в микроавтобусе в сопровождении полицейского эскорта.

Но прежде чем выйти из самолета, Питер Крогер повернулся к журналистам, которым предстояло проделать обратный путь, и сказал, помахав им рукой: