Охота за темным эликсиром. Похитители кофе

Хилленбранд Том

– Медом, граф? – поинтересовался Жюстель.

– Нет, они добавляют туда тростниковый сахар. Уже это само по себе достаточно отвратительно. Но кроме того, – и он с ужасом воздел руки к небу, – они вливают в него сливки!

– Нет!

– Клянусь вам!

Все согласились с генералом, что идея эта поистине отвратительна. Покачав головой, Жюстель устроился в шезлонге и на миг уставился в бездонную черноту своей кофейной чашки, а затем поднял голову и поглядел на Овидайю:

– Скажите, сэр, когда мы встретимся снова? И когда все начнется по-настоящему?

Овидайя поставил чашку на столик и сел напротив Жюстеля.

– Как вам известно, каждому

из нас нужно осуществить еще много приготовлений. Что касается вас, то я попрошу в первую очередь использовать связи с вашими собратьями по вере и переправить нашу экипировку в Левант таким образом, чтобы об этом не пронюхали французы. Полагаю, никто не сделает этого лучше гугенота-эмигранта.

Жюстель улыбнулся несколько натянуто.

– Продолжим о канатах. Рисунки, которые я переслал вам, понятны?

– Мне, честно говоря, лишь частично. Но я показал их своему дяде, который заявил, что точно знает, как вяжут такие канаты. Наша канатная мастерская в Спиталфилдсе уже работает над этим.

– Отлично. Я сегодня же вернусь в Лондон, равно как и остальные. Если в ближайшие четыре недели вы не получите от меня иных известий, отправляйтесь в путешествие в Амстердам. Планируйте таким образом, чтобы прибыть туда в начале июня. В «Карпершук», кофейне на Мартеларсграхт, для вас будет оставлено сообщение.

– А потом?

– Поедете дальше, в указанное в сообщении место, которое, это я уже могу сказать вам, тоже находится в Генеральных штатах.

Жюстель допил кофе, посмотрел сначала на Овидайю, затем на Марсильо.

– Если я верно понял ваши слова, получается, что я должен ехать один. Разве не лучше было бы, если бы мы поехали все вместе?

Марсильо покачал головой:

– Лучше по отдельности.

– Вы сами сказали, граф. Беглый гугенот, впавший в немилость к «королю-солнце» генерал, мошенница, пират и фальшивомонетчик – такая пестрая команда, без сомнения, привлечет к себе внимание. Нет, мы отправимся к месту встречи поодиночке. А пока мы еще в Лондоне, каждый будет сам по себе. Только позднее мы будем путешествовать вместе в маскировке, которую подготовит для нас графиня.

При упоминании да Глории молодой человек едва заметно вздрогнул. Очевидно, он надеялся, что теперь станет видеться с ней регулярно. Придется ему еще немного потерпеть жжение в членах.

– Понимаю, сэр. – Он поднялся. – А теперь прошу меня извинить, я обещал графине сопровождать ее во время утренней прогулки.

Он поклонился и вышел из комнаты. Марсильо улыбнулся Овидайе:

– Быстро получилось. Наш Ромео уже весь горит.

– Кто такой Ромео, генерал?

– Ах, всего лишь персонаж бульварного романа. Если как следует подумать об этом, для такого любителя Греции, как Жюстель, больше подошел бы Леандр, не так ли?

– Жюстель – влюбленный Леандр. А наша графиня, в таком случае, – Геро, служительница Афродиты?

– Признайте, что она – леди исключительной красоты.

Услышав, как настоящий граф говорит о графине мнимой, Овидайя уверился, что единственная женщина среди них обзавелась по меньшей мере вторым почитателем. Оставалось лишь надеяться, что это не станет источником проблем. Их и без того достаточно.

* * *

Овидайя проехал Ньюгейт, спрятав руки поглубже в бобровую муфту. Проезжая мимо места, где возводили собор, он на миг остановился и поглядел на огромный недостроенный каркас строения, уходившего в серое лондонское небо. Из-за леденящего холода строительные работы приостановили, и ничто не указывало на то, что скоро они пойдут своим чередом. Мужчина снова тронулся в путь. Под сапогами похрустывала застывшая грязь. Если так пойдет и дальше, главная церковь Лондона никогда не будет закончена. Впрочем, вопрос лишь в том, к несчастью ли это, поскольку, судя по всему, ведущий архитектор Кристофер Рен – тот еще халтурщик. Несколько дней назад Овидайя беседовал в «Гресиане» с одним джентльменом, который видел модель нового собора Святого Павла. Архитектор приказал изготовить ее в прошлом году, и модель была неописуемо уродливой.

«Это просто кощунство: строить Господу нашему настолько отвратительный собор, – сказал его собеседник. Кроме того, – продолжал возмущаться мужчина, – проект напоминает некоторые церкви Рима, то есть это архитектура папистов. Парламент счел так же и заставил Рена внести различные изменения, что еще больше затянуло строительство».

Овидайя дошел до Чипсайда, почти не обращая внимания на множество витрин и ярких вывесок, украшавших торговую улицу, – настолько глубоко он был погружен в размышления. Самым значительным достижением Рена, по личному мнению Овидайи, было не строительство нового, а снос старого собора. Архитектор разработал для этого совершенно новую взрывчатку и в считаные секунды превратил главную церковь города в кучу легко перевозимых обломков. Среди ученых на протяжении многих недель шли ожесточенные споры о том, как такое массивное строение можно было полностью уничтожить с помощью нескольких просверленных дырок и небольшого количества черного порошка. Предполагалось, что для этого требуются очень точные расчеты.

То, что теперь Рен топтался на месте, не слишком удивляло ученого. Построить собор – задача необычайно сложная. Кроме строительных материалов и денег, нужны в первую очередь подходящие рабочие: ремесленники, подрывники, стеклодувы и каменщики, которым придется работать вместе на огромной строительной площадке, подчиняясь неслышному ритму. Овидайя невольно вспомнил собственный проект. «У Кристофера Рена, – подумал он, – уже хотя бы есть незаконченная постройка. А у меня только химеры и пестрая группа авантюристов».

Дойдя до Корнхилла, он остановился у лотка с каштанами и дал продавцу полпенни. За это он получил большой пакет засахаренных каштанов. Положив в рот один из них, он вспомнил слова Марсильо: «У меня такое чувство, что не хватает еще одного важного таланта».

Иногда старый солдат действовал ему на нервы со своими пространными речами и показной ученостью, однако сейчас Овидайя чувствовал, что Марсильо прав. Среди них выходец из Болоньи был не только самым старшим и опытным человеком, он был единственным, кто когда-либо решался на что-то подобное. Многие истории генерала казались Овидайе выдумкой, однако он не сомневался, что этот человек уже проникал в крепости или получал продовольствие за линией фронта. Больше никто из их отряда не мог сказать о себе то же самое.

Он побрел дальше, в сторону Лиденхолла, бросая в рот засахаренные каштаны, пока не заболели челюсти. При этом, размышлял он, весьма маловероятно, что им не хватает важного таланта. Он на протяжении многих недель снова и снова мысленно проигрывал и уточнял свой план, беседовал с экспертами, прочел множество трактатов о кофе, османской системе правления и других вещах. Снова и снова проверял, не нужно ли добавить других людей. И снова и снова приходил к выводу, что те, кого он нанял, достаточно талантливы и опытны, чтобы претворить в жизнь все аспекты кражи по отдельности…