Охота
Шрифт:
Алые Губы, завывая, как гиена, прыгает ко мне.
Я выпускаю последний заряд и попадаю ей в грудь. Она падает, задыхаясь от боли, но тут же вновь поднимается на ноги с искаженным от муки и жажды лицом.
— Кому еще?! — кричу я. — Ну, подходите!
Они останавливаются, с клыков на пол льется непрерывный поток слюны. В глазах у них читается жажда крови, смешанная с неуверенностью. Они дергают головами из стороны в сторону и скрежещут зубами.
— Ну?! Кому еще?!
Это блеф, разумеется. Я только что выпустил последний заряд. Теперь остается лишь надеяться, что они поверят.
— Тебе? — Я наставляю излучатель на Тощего, который крадется ко мне. — Или тебе? — кричу я, переводя оружие на Платьице.
Я отхожу к дверям, и стоит мне отступить на фут, как они приближаются ко мне на ярд. Их фырканье становится громче, желание одолевает страх. Физкультурник приседает, готовясь к прыжку. Они вряд ли позволят мне отступить дальше.
— Это вы животные! Это вы геперы! — С этим криком я разворачиваюсь и швыряю в них бесполезный излучатель.
Мне отвечает безумный хор хищных воплей.
В итоге спасение приходит оттуда, откуда я меньше всего ожидаю, — меня спасает их жажда моей крови. Когда Физкультурник прыгает на меня, остальные хватают его, пытаясь остановить, и сами бросаются вперед, спотыкаясь о него. Это дает мне пару секунд форы — вполне достаточно, чтобы спастись.
Я сломя голову несусь к выходу и где-то в пяти ярдах от него, чувствуя, как их когти царапают мою спину, прыгаю и тянусь к ручке. Мои руки вцепляются в холодный металл — ощущение, которое я никогда не забуду. От силы удара ручка поворачивается, дверь распахивается, и перед глазами вспыхивает белое сияние. У меня болят глаза, но эта боль сродни наслаждению.
Страстную жажду в их голосах сменяет мучительная боль. Я слышу, как они поспешно отступают.
Но я еще не закончил с ними. Я открываю дверь снова, вижу, как они в безумной спешке спасаются от света, точно разбегающиеся крысы, и подпираю дверь дипломатом. Так библиотеку, даже в дальние ее уголки, попадает достаточно света, чтобы обеспечить охотникам бессонный и весьма болезненный день.
— Приятных снов, твари! — прощаюсь я.
Но тут я слышу голос, хриплый и дрожащий от ярости, он разносится по фойе, как едкая отрыжка — по глотке. Это Тощий.
— Думаешь, сбежишь от нас?! — вопит он из темноты. — Думаешь, победил нас, безмозглый гепер? Думаешь, ты такой умный? Ты, потный вонючий гепер! Мы только начали! Беги! Слышишь меня? Зайдет солнце, и начнется Охота! И мы выйдем отсюда, чтобы поймать тебя и вцепиться зубами, чтобы разорвать на кусочки!
В главном здании все еще спят. Мои шаги эхом отдаются в темных пустых коридорах. Я прохожу мимо главного зала. Он выглядит как огромная пещера, полная летучих мышей. Гости спят, свисая с люстры, и их темные силуэты напоминают отвратительную гриву спутанных волос. В стороне, на вентиляционных трубах, спит группа журналистов. Фотоаппараты, все еще болтающиеся у них на шеях, почти касаются пола.
Пепельный Июнь не отвечает на стук. Я открываю дверь в ее комнату и вижу, что там никого нет.
Она наверху в центре управления, как и сказала. Смотрит на мониторы, слегка крутя головой.
— Привет, — тихо произношу я, не желая ее пугать.
Сквозь высокие окна солнце заливает зал светом. Я подхожу к ней.
— Привет и тебе. Думала, ты спишь. — Она оборачивается. — Кажется, я нашла идеальное укрытие.
— Пепельный Июнь.
— Что случилось? — Она замечает выражение моего лица.
Я качаю головой.
— Джин, в чем дело?
— Прости меня.
Она пристально заглядывает мне в глаза.
— Скажи мне, что происходит, Джин.
— Случилось кое-что действительно ужасное.
Она кладет руку мне на предплечье.
— Что случилось?
— Для меня все кончено.
Я объясняю. Рассказываю об охотниках в библиотеке, о солнечном луче, о том, как они выяснили, кто я. В ее лице читаются страх и беспокойство.
— Все кончено, — говорю я, — как только сядет солнце, они меня поймают.
Она отходит от меня на несколько шагов. Руки неподвижно висят вдоль тела, голова склонена в задумчивости.
— У нас есть излучатели. Мы можем вернуться в библиотеку, перебить их.
— Послушай…
— Нет, ты послушай. Мы вполне можем это сделать. Никто другой о тебе ничего не знает. Только охотники в библиотеке.
— Пепельный…
— Если мы перебьем их, твой секрет так и останется секретом.
— Это самоубийство.
— У нас есть излучатели.
— У нас только один излучатель. И он где-то в библиотеке, не знаю, где точно. Их больше, и на их стороне скорость, сила, когти, клыки…
— Мы найдем его и поставим на максимальную мощность. Это смертельно.
— Мы не найдем его!
— Мы можем…
— Пепельный…
— Что? — вскрикивает она. — Что ты хочешь, чтобы я сказала? Какие у нас еще варианты? — Она начинает всхлипывать.
Я обнимаю ее, она дрожит, и ее кожа кажется холодной.
— Нам надо попытаться, мы должны найти выход, — выдавливает она сквозь слезы.
— Все кончено. Мы старались. Но больше ничего не сделаешь.
— Нет! Я не собираюсь так думать! — вскрикивает она, отстраняясь от меня, и добела сжимает кулаки. Через некоторое время ее дыхание выравнивается, она успокаивается. Это спокойствие человека, принявшего решение.
— Мы можем жить в Куполе, — тихо произносит она, стоя ко мне спиной и глядя в окно.
— Что?