Охотница на Лис
Шрифт:
— Ты в порядке? — Елисей, который всегда чутко угадывал моё настроение, коснулся моего локтя, заставляя вздрогнуть и поднять голову.
— Более чем, — кивнула я, выныривая из своих мыслей, — Просто чувствую себя как-то странно.
— Заболела? — нахмурился мужчина, — У меня есть какие-то лекарства в аптечке. Принести?
Я покачала головой, чувствуя, как внутри всё теплеет от того количества заботы, что читалось в тоне Воронцова. Серьёзно — я была уверена, что на свете нет человека более обходительного и чуткого. Рядом с ним мне было совершенно не о чем волноваться — это та простая истина, которую я усвоила за всё время, что длились наши отношения.
— Всё в порядке, — мягко повторила я, — Просто нехорошее предчувствие. Как будто что-то должно случиться. Что-то нехорошее.
Лис хмыкнул, делая глоток чая, после чего заметил:
— Что-то уже случилось — какие-то самоубийцы решили, что могут нападать на моего друга, и при этом не понести наказания. Может, в это всё дело?
Чуть подумав, я кивнула, улыбнувшись:
— Да, наверное, я просто переволновалась за Игната.
— И напрасно! — заявил Елисей.
Наклонившись ко мне через стол, он мягко коснулся моих губ своими и, шкодливо улыбнувшись, шепнул:
— Обо мне думай. За меня волнуйся. Не за него. Иначе я буду ревновать.
Я засмеялась и шутливо пихнула мужчину в плечо:
— Такой балбес иногда! Слов просто нет.
— Раз нет слов — просто молча поцелуй меня, — не растерялся тот, подставляя щеку и довольно улыбаясь.
Ну, разве я могла ему отказать?
В итоге Елисею удалось убедить меня в том, что мои волнение и страх рождены событием, которое произошло накануне. Так что, закончив завтракать, мы быстро собрались и мужчина уже по привычке повёз меня в университет. Уже на парковке Елисей, заглушив двигатель машины, повернулся ко мне и с мягкой улыбкой сказал:
— Спасибо.
— За что? — удивлённо спросила я, распахивая глаза.
— За всё, — пожал плечами Воронцов, — За то, что рядом со мной. И я не только вчерашний вечер имею в виду. Я рад, что сумел убедить тебя довериться мне и надеюсь, что ты не жалеешь о своих решениях.
Я мягко улыбнулась и покачала головой:
— Нисколько. Более того — никогда в жизни я не была так рада, что оказалась неправа, и моё первое впечатление было ошибочным.
И вот что это было, если не признание в любви? Да, слова были не те, но они ведь, по сути, были и не нужны. Важно ведь не это — не три громких слова, за которыми, порой, не скрывается ничего, кроме лжи, обернутой в фантик из пафоса. Гораздо важнее поступки человека, то, как он ведёт себя рядом с тобой, и как ты сам ощущаешь себя рядом с ним. И я могла даже под присягой признаться, что Лис каждым словом и действием доказывал, что его чувства — искренни. И рядом с ним я ощущала себя по-настоящему любимой.
Поцеловав его на прощание и еще разок вдохнув тот невероятный, просто непередаваемый аромат, что исходил от его загорелой кожи, я поспешила в университет. Уже на бегу я прочитала смс от Марины, которая сообщила, что приедет только ко второй паре, поскольку ей нужно было заехать домой и привести себя в божеский вид. Да уж, накануне она выглядела отнюдь не как с обложки. И что-то мне подсказывало, что у Игната в доме не было ни плойки для волос, ни шкафа с женскими дизайнерскими шмотками. В противном случае Мариночке стоило бы задуматься, с кем она связалась.
Почти влетев в аудиторию и чудом не врезавшись в замешкавшегося преподавателя, я поспешила занять своё место. При этом от меня не укрылось, что добрая половина сокурсников как-то странно покосилась в мою сторону, что-то при этом обсуждая весьма оживлённым шёпотом. Я невольно задумалась — может, у меня было что-то не так с лицом? Или Елисей в очередной раз поставил мне на видном месте засос, несмотря на мои ярые запреты — я считала, что метить свою пару могли только животные. Однако, достав телефон и включив фронтальную камеру, я убедилась, что мой внешний вид ничем не отличался от того, как я выглядела в любой другой день. Разве что щеки слегка зарумянились от бега. В таком случае, в голове у меня только одна мысль — какого чёрта?! И произнесла я её тоном своей лучшей рыжеволосой подруги.
Как бы то ни было, педагогу на странности в аудитории было явно до лампочки, поэтому, кашлянув, он бодро начал вещать с кафедры, зачитывая очередную лекцию. И внимание студентов, медленно, со скрипом, но всё же обратилось к нему. Я же, мысленно пожав плечами, вся обратилась в слух.
После полуторачасовой лекции я решила, что побаловать себя кофейком — это самая лучшая из всех моих идей. Однако, не успела я и шагу ступить в сторону буфета, как меня схватили за локоть — и втащили в пустую аудиторию, в которой у нас должна была вот-вот начаться новая лекция. Я успела только громко ойкнуть, а, повернувшись, удивлённо и даже возмущенно выдохнула уже вслух:
— Какого чёрта?!
— Потом «спасибо» мне скажешь.
На меня смотрела Алина. Мрачно так смотрела, недобро. И вместе с тем в её взгляде читалась озабоченность. Я повторю ещё раз, вдруг, первых двух попыток было мало — какого чёрта происходило вообще?!
— За что? За то, что оставила мне синяк на руке? Вот уж и правда — тысяча благодарностей просто, — буркнула я, потирая конечность.
— Тебя не рука должна беспокоить, а твоя репутация, — парировала блондинка, а после добавила, — Я вообще была уверена, что ты не явишься, как минимум, до конца этой недели. А зная твою далекую от боевой натуру — готова была делать ставки на то, что ты запрёшься дома до конца своих дней.
Честно — первым моим желанием было проверить лоб Макаровой на предмет повышенной температуры. Потому что мне начинало казаться, что она бредит, а делал человек это обычно во время лихорадки и жара. Порыв свой я, однако, сдержала и просто спросила:
— Ты вообще о чём?
Настороженность в глазах Алины сменилась удивлением и недоверием. Прищурившись, она спросила:
— Хочешь сказать, что ты не в курсе?
— Не в курсе чего? — я чувствовала, что начинала терять терпение и только усилием воли удерживала свои глаза от закатывания.
Но блондинке было явно плевать на это. Всплеснув руками, она чуть ли не закричала:
— Ну конечно! Это всё объясняет!
Глубоко вздохнув, я, помолившись всем известным мне богам, произнесла:
— Алина, ты прости, конечно, но я не понимаю, на каком языке ты сейчас со мной разговариваешь. Была бы тебе очень признательна, если бы ты перешла на нормальный такой русский и, наконец, донесла до меня суть. А иначе — я просто пойду в буфет и возьму себе кофе, как и планировала пару минут назад.