Охотница на Лис
Шрифт:
Господи, его что, ногами били?!
Видимо, мой ужас отразился на лице, потому что Игнат, заметив, как я на него смотрю, только усмехнулся:
— На самом деле, это только с виду всё кажется таким ужасным. Боли я почти не чувствую.
— Это потому что мы вкололи вам несколько весьма действенных препаратов, — добродушно усмехнулся доктор.
— Так это из-за них у меня всё кружится? — поинтересовался Васильев с улыбкой, — Спасибо, док. Только каруселей мне не хватало. Вам повезло, что у меня вестибулярный аппарат хороший, иначе пришлось бы нести тазик.
На это медик лишь пожал плечами:
— Под
Лис, наблюдавший за всем этим, лишь покачал головой и пробормотал:
— Раз шутит — значит, бояться реально нечего. Хотя, ему могли и мозги отбить, но, честно говоря, их Бог итак немного в голову положил.
Брюнет на это погрозил лучшему другу пальцем, продолжая улыбаться:
— Эй, я всё слышу! Вот так ты, значит, о товарище беспокоишься! Мне понадобилось слишком много времени, чтобы понять, каковы твои истинные чувства по отношению ко мне!
Воронцов закатил глаза:
— Если он сейчас начнёт причитать, что бросает меня и уезжает жить к родителям — утка понадобится уже мне.
Я переводила взгляд с одного на другого и не знала, плакать мне или смеяться. Всего пару минут назад Лис жаждал крови и был готов порвать любого за Игната — и вот они уже ёрничают и подначивают друг друга. Это так мужская дружба работает? Я просто во всём этом не сильна была. Ну, хотя бы в силу своей половой принадлежности.
Доктор, поняв, видимо, что в палате разберутся и без него, поспешил выйти. Лис же, в очередной раз преобразившись, подошёл к другу.
— Ты знаешь, кто это сделал? — негромко, голосом, полным угрозы и скрытого желания убивать, спросил мужчина.
Игнат покачал головой:
— Я отлично помню лица этих ублюдков. Ну, двоих, — поправил сам себя брюнет, — Третий напал со спины. Но я понятия не имею, кто это был.
— У тебя есть хоть какие-то предположения? — продолжал допрос мой мужчина.
Игнат задумался, после чего покачал головой:
— Слушай, мне походу лошадиную дозу обезболивающего вкололи, в голове тумана просто до задницы. Никаких идей вообще. Это напоминало просто атаку гопников. Вот только они ничего не взяли — ни телефон, ни ключи от машины, ни бумажник. Тачку только разбили — камнем в лобовуху зарядили.
— Главное, что не в голову, — брякнула я.
— А ты добрая, — хмыкнул брюнет, — Дайте мне, что ли, футболку. Задолбался тут голым торсом отсвечивать.
Не успели Лис протянуть ему вещи, как дверь в палату распахнулась, причём так резко и сильно, словно её открывали с пинка. В небольшое помещение ворвалась фурия — иначе не скажешь. Но, присмотревшись повнимательней, я узнала в ней свою лучшую подругу.
— Эта сучка на рецепции не хотела меня пускать! — выпалила Марина, — Совсем людям жизнь не дорога в последнее время!
Моментально нашарив взглядом своего парня, рыжая оказалась рядом с ним, критически изучая его тело на предмет повреждений. Найти их труда не составило, и я почувствовала, как подруга помрачнела.
— Какая скотина это сделала? — процедила она сквозь зубы.
— Честно говоря, их было трое, — хмыкнул Васильев, — Или ты думаешь, что я такой слабак и не справился бы с одним отморозком?
Андреева выдохнула:
— Как мне хочется тебе врезать сейчас, но ты итак едва живой.
— Эй! — возмущённо воскликнул брюнет и тут же поморщился и продолжил уже на полтона тише, — Я живее всех живых! Меня даже на ночь здесь не оставят.
— Это правда? — спросила Марина, поворачиваясь к Елисею.
Тот кивнул:
— Мы можем забрать его хоть сейчас. Но на всякий случай кто-то должен с ним остаться на ночь — у него лёгкое сотрясение.
— Я уже предупредила родителей, что не приеду. Так что выбор очевиден, — пожала плечами Андреева и велела своему парню, — Одевайся.
Тот недовольно засопел и пробормотал, натягивая футболку:
— Вот так. Никакой заботы. Никаких воркований на тему «я так волновалась за тебя, любимый, как ты себя чувствуешь?». Эх.
Рыжая лишь закатила глаза на это, но собраться Васильеву всё же помогла. А позже, заполнив все бумаги и усадив мужчину в заранее вызванное такси, она обернулась к нам и негромко произнесла:
— Спасибо, что позвонили. И что были рядом с ним.
Я тепло улыбнулась подруге, Елисей ограничился сдержанным кивком. А когда машина уехала, он повернулся ко мне и спросил:
— Ну что, везу тебя к Кате?
Я посмотрела на него, отметив, каким уставшим он выглядел. Всё же он сильно испугался за друга, несмотря на то, что тот, похоже действительно легко отделался. Но я была уверена, что Елисей нарисовал себе в голове сотню самых ужасных сценариев, и, будь у него волосы на голове, часть из них наверняка бы поседела.
И я должна была его оставить в таком состоянии? Чёрта с два. Обвив руками его талию, я прижалась к его груди и негромко сказала:
— Нет. Я хочу остаться с тобой.
«Прости, Кать, но тебе придётся справляться сегодня без меня», — подумала я, чувствуя, как сильные руки моего мужчины прижимали меня к себе.
*****
Марина была недовольна. Даже не так — она была в ярости. Когда Аля позвонила ей и сообщила, что Игнат — её Игнат — в больнице, в груди у рыжей будто что-то оборвалось. Она смутно помнила, как собиралась, объясняла что-то родителям, вызывала такси и добиралась до больницы. И, лишь когда Андреева оказалась в палате и своими глазами убедилась, что брюнет жив и почти здоров, она смогла выдохнуть. Внешне она, правда, никак не выказала своих истинных эмоций, и вела себя так же, как и обычно.
Забрав брюнета из больницы и привезя его в квартиру, Марина растерялась. Она ни разу не оказывалась в подобной ситуации, так что не знала, как себя правильно вести, и что делать. Елисей велел остаться с Игнатом на ночь на случай, если ему станет плохо. Но, как это должно было работать? Васильева стоило уложить спать или наоборот, сон был ему противопоказан? Заварить ему чай, или от него брюнета может стошнить? Можно ли ему есть, или стоит повременить с этим до утра?
Игнат же, словно не замечая состояния своей девушки, прошёл вглубь квартиры и растянулся на диване в гостиной. Он чувствовал, как действие лекарств постепенно проходило, и боль волнами начинала накатывать на его израненное тело. Начинали ныть рёбра, а зашитая бровь едва заметно пульсировала. Неглубоко вздохнув, мужчина позвал: