Охотничий инстинкт (сборник)
Шрифт:
Лариса тут же пригласила Эвелину в свою комнату, где включила видеомагнитофон и вставила туда кассету. Уже потом она так и не смогла дать себе ответ на вопрос, почему настояла на приезде Эвелины к ней в тот вечер. Конечно, она не могла заранее рассчитывать, что видеокассета поможет ей найти разгадку в этом деле. Возможно, это было просто желание еще раз окунуться в атмосферу того дня. Может быть, увидеть еще раз Алину, пускай даже на пленке.
В видеофильме основное внимание было уделено моделям. Но вот неожиданный наезд камеры в зал — и Лариса видит себя рядом с Эвелиной. Подходит молодой человек с бэджем на груди, что-то говорит. А вот снова подиум — девушки в экстравагантных нарядах улыбаются зрителям. Ну а вот и Алина…
Зрители в восхищении, ну, может быть, слегка наигранном, потому что многие пришли сюда не столько на показ моделей, а больше для того, чтобы показать себя и свои наряды, хвастаясь друг перед другом.
Камера снова дает план зала и «едет» вдоль рядов. Ларису зал интересует больше всего. Что ж, в основном среди зрителей представлены пары — мужчины, для которых интересны были не модели одежды, а девушки, их демонстрирующие, и женщины, для которых важно было впечатление, производимое на окружающих. Но на всех лицах было выражение приподнятости и праздничности. Действительно, не каждый день бывают такие тусовки.
Да, на всех лицах. Кроме одного… Стоп! Лариса нажала на «паузу». Вот сидит пожилой мужчина без пары. Слева от него — пара, справа — тоже. Он же совсем один. Ларисе бросилось в глаза, что в этот момент все зрители, кроме него, аплодировали. Было такое впечатление, что он сидит на матче, а его любимая команда проигрывает соперникам с разгромным счетом. Причем остальные зрители являлись болельщиками этих самых соперников.
К сожалению, изображение было нечетким, несколько расплывчатым. Но Ларисе показалось, что она знает его, где-то видела. Пожилой мужчина, в возрасте, кажется, хорошо сложен и хорошо одет.
— Лина, ты знаешь этого человека? — Лариса была так увлечена просмотром видеокассеты, что и не слушала восторгов подруги по поводу приготовленного ею блюда и обоев в ее комнате.
И вопрос ее перебил эти восторги на самой высокой ноте. Эвелина несколько растерялась, потом нахмурилась и посмотрела на экран:
— Нет, а почему я его должна знать?
— Ничего, просто так… Не знаешь — значит, не знаешь…
Лариса выключила запись и встала с кресла. Эвелина, которая продолжала беседу на кулинарные темы, была этим явно удивлена.
Лариса же полезла в шкаф, где хранила фотографии, которые они вместе с Володей делали, когда следили за Филипповым. Помимо тех, на которых были изображены криминального типа люди, были и два других снимка. На одном из них — Лариса на фоне своего «Вольво», на другом — Неделин на фоне своего автомобиля. Они еще хотели сняться вдвоем, но, к сожалению, некому было это сделать.
Она разложила все фотографии на столе и стала всматриваться. Особое внимание уделила внешности Владимира. Она еще раз отметила волевой подбородок и вместе с тем подчеркнутую интеллигентность этого человека. Крупный мужчина, с мощными плечами. Ну, может быть, чуть мешковат, но это скорее всего следствие сидячей работы и малых физических нагрузок.
Лариса снова включила видеомагнитофон. Снова стоп-кадр… Мужчина, седой, с такими же крупными плечами, как у Неделина… Такой же интеллигентный вид.
И тут она поняла… Поняла, кто этот мужчина, не аплодировавший вместе со всеми девушкам на подиуме. Лариса порывисто вышла из комнаты, вошла на кухню, где был телефон и набрала номер.
— Алло, Владимир?
— Да, — удивленно ответил Неделин.
— У меня к тебе разговор явно не телефонного характера. Лучше, если ты приедешь сейчас ко мне.
— Но я только что принял ванну.
— На улице не так холодно, если ты боишься за свои мокрые волосы.
Лариса говорила четко, безапелляционно, давая понять, что дело не терпит отлагательств.
— А что случилось? — все-таки попробовал узнать Неделин.
— Все узнаешь по прибытии. Я тебя жду.
И отключила связь. Она была уверена в том, что Володя приедет. Так уж сложилось в их отношениях, что именно она играла в них первую скрипку, а Владимир почти всегда делал то, что она советовала.
У Александра Григорьевича Неделина было свое представление о справедливости. Оно основывалось на том, что на свете существуют разные категории людей и, следовательно, мораль у них также должна быть различной. Это он усвоил, еще работая в советское время в КГБ.
В его мировоззрении как сотрудника этого ведомства четко отложилось, что он и его семья принадлежат к элите общества и полковник Неделин всячески должен защищать клановые интересы этой элиты.
А если кто-то врывается со свиным рылом в калашный ряд и пытается внедриться в элитные слои, не имея на то достаточных оснований, тому должно указать его место. Ну а уж если человек не понимает слов, необходимы дела. И действовать надо очень решительно.
И Алина Машковская… Эта в общем-то, говоря по-русски, блядь вообразила себе, что сможет преодолеть неписаные правила поведения в обществе, прыгнуть из грязи в князи, приобрести себе выгодную партию в виде перспективного ученого! Да к тому же сына полковника КГБ! Да сейчас прямо! Прямо сейчас! Как же!
Нет, у полковника Неделина хватит сил и профессиональной подготовленности оградить сына от нежелательной связи.
Собственно, когда общение молодых людей только началось, Неделин-старший относился к этому настороженно, но в целом равнодушно. С кем не бывает — перебесится, да и только. Но когда разговор зашел уже о женитьбе и поездке за границу вместе, тут Неделин не выдержал и понял, что надо принимать меры. Причем сын не внимал никаким аргументам со стороны родителей. Он просто попал под влияние этой авантюристки провинциального пошиба.
Неделин привык доверять схемам и планам и операцию начал готовить заранее, он делал это на всякий случай, планируя как бы про запас такую развязку ситуации. Он бы не пошел на это, если бы вдруг что-то расстроилось у Владимира и Алины. Но поскольку этого не произошло, Неделин решил действовать, руководствуясь принципом: «Лучше раньше, чем никогда».
Сомнений в правильности выбранного шага у него не было. Пускай это была крайняя мера, но вынужденная. Такому подходу к человеческой жизни его научила служба. Тем более когда речь шла о человеке, который в социальном смысле мало что значил.